Остров накануне

Фатер Каспар, заселяясь на корабль, принес с собою несколько хороших руководств по навигации, таких как «Искусство судовождения» Медины, «Тифоны Батавии» Снеллиуса и «Об океанах и Новом Свете, в трех декадах» Петра Ангиерского, и как – то рассказывал капитану, что приобрел их за бесценок именно в Милане. По окончании чумы на парапете одного миланского канала была выложена для продажи целая библиотека кого – то безвременно усопшего, там иезуит пополнил свое небольшое личное собрание, которое захватил с собою в поход за океан.

Капитан не сомневался, что книги чумного мертвеца доставили на судно заразу. Всякому известно, что чума передается через гнойные мазки, и что некоторые умирали, дотронувшись пальцами до листов, ослюненных ядом.

Фатер Каспар надрывался: это неверно, в Милане он сам смотрел на кровь заболевших через новый оптический технизм, называемый увеличителем, или микроскопом, и сам видел, как в чумной крови путешествовали мелкие глисточки, они – то и есть переносчики живой заразы – contagium animatum, которые родятся натуральною силой из всякой цвели, а потом передаются propagatores exigui, посредством мелковидных переносцев, через потоотделяющие поры или через рот или даже, в редких случаях, через ушные трубы. Однако подобные кишащие нутряки должны быть в живом виде, и необходима живая кровь, чтоб они питались, и они не способны просуществовать двенадцать и более лет среди мертвых волокон на листе бумаги.

Капитан не хотел слышать доводов рассудка, и маленькая прекрасная библиотека фатера Каспара была отдана волнам. Но и этого было мало: как ни усердствовал иезуит, убедить окружающих, что чуму могут распространять собаки и мухи, но, насколько свидетельствует наука, крысы чуму не переносят, – весь экипаж занялся стрельбой по грызунам, рискуя сделать серьезные пробоины в скулах судна. И, наконец, еще через день, поскольку лихорадка фатера Каспара не ослабевала, а прыщ не падал, капитан предпринял новый шаг: всем составом переместиться на остров и подождать, покуда иезуит или помрет, или излечится, а хиль и злокачественные силы выветрятся с корабля.

Сказано – сделано, все насельники судна погрузились на шлюпку, набив туда оружие и инструмент. Так как предполагалось, что со смерти отца Каспара до момента, когда корабль оздоровится, должно пройти от двух до трех месяцев, они решили построить себе на берегу хижины, поэтому все пригодные и сохранившиеся в трюме материалы были приторочены к шлюпке и переплавлены с корабля.

И, разумеется, на берег была отвезена львиная доля бочонков с ромом и араком.

«Но они не хорошую вещь для себя сделали», – подытожил фатер Каспар с печалью и перешел к рассказу о том возмездии, которое небеса уготовали покинувшим его, будто пропащую душу.

Действительно, только прибыв, они отправились пострелять в лесу кой – какого зверя, зажгли огромные костры вечером на берегу моря и гуляли – пировали несколько дней и ночей.

Вероятно, эти костры привлекли внимание туземцев. Хотя Остров и был необитаем, на архипелаге обретались люди, черные, как африканцы, умевшие ловко грести и плавать. Настало утро, когда фатер Каспар увидел с десяток «пирагв», возникших непонятно откуда, из – за того большого острова, который открывался на западе; они правили к месту пира. «Пирагвы» были выдолблены из стволов, как и лодки у индейцев Нового Света, но только скреплялись попарно: в одной сидели они сами, другая скользила по воде, как полоз санок.

Фатер Каспар сначала опасался, что «пирагвы» приблизятся к «Дафне», но те, по всему судя, желали избежать встречи и держали курс на то место, где причалила шлюпка с экипажем. Священник пытался кричать, оповещать команду, но все спали, пьяные. Короче, матросы оказались с ними нос к носу, когда пришельцы повыскакивали из – за деревьев.

Туземцы выглядели воинственно, пьяная команда не могла припомнить, где побросала оружие. Только шкипер двинулся им навстречу и уложил первого выстрелом из пистоли. Услышав грохот и увидев товарища на земле без жизни, хотя никто к нему не прикасался, дикари выразили, что готовы подчиниться, и один стащил ожерелье и поднес капитану. Тот наклонился посмотреть, потом, явно ища что – то дать взамен, обернулся к своим людям.

Тем самым он показал черным дикарям спину.

Фатер Вандердроссель предполагал, что туземцы, скорее всего, еще до выстрела были смущены повадкой и фигурой капитана, великана батава с русой бородой и светло – голубым взглядом; надо думать, у туземных обитателей подобная внешность считалась приметой богов. Но сразу же после зрелища его тыла (а несомненно, эти лесные троглодиты не допускали мысли, чтобы у богов мог иметься тыл) их начальник, державший в руке дубину, занес ее и с размаху опустил тому на череп, и капитан рухнул лицом в песок и остался недвижен. Черные люди налетели на матросов «Дафны» и еще до того, как те начали обороняться, всех поубивали.