Остров Невезения

Дверь закрылась. Я, наконец, снова один. Несколько минут спустя, он открыл окошко в двери, и подал мне пластиковый стакан с горячим чаем. Попивая чай, я вспомнил о своём электрочайнике, телевизоре и запасах чая, кофе и сахара в камере. Сейчас я бы заканчивал утренние занятия. Своего соседа по парте, вероятно, я больше не увижу и не услышу. Этот горе-наркокурьер с острова Ямайка, пришёлся мне по душе. Добрый стареющий парниша. Жертва английских рабовладельцев. Мой проводник в невидимый мир духов. За всё время нашего общения на занятиях, я так и не оставил ему своего электронного адреса. Связь нелепо утрачена.

Сосед по комнате Стив недавно рассказывал, что познакомился с кем-то, кто имеет на свободе налаженный малярный бизнес, и обещал взять его в бригаду. Я просил Стива не пропадать, сообщить, как у него сложится на свободе. Но не вручил ему никакого своего адреса.

Снова послышались шаги. Дверь отворили, и тот же охранник призвал меня на выход.

Зал судебных заседаний располагался немного выше, над цокольным этажом, откуда меня привели.

Сразу у входа в зал, на небольшой возвышенности, чтобы быть у всех на виду, располагался деревянный вольер с массивной скамьёй, до блеска отполированной задницами неудачников. Охранник приоткрыл калитку и пропустил меня к скамье. Я вошёл и уселся на своё место. Охранник закрыл калитку, и остался на посту.

Зал суда был отделан тёмным деревом, и очень напоминал мне старые английские пабы. Передо мной располагались ряды деревянных скамеек со спинками, такие же, как в их католических и протестантских церквях. Там я увидел молодую парочку, представляющую мои интересы, да троих случайных зрителей, вероятно, ожидавших рассмотрения своего дела. Далее, на возвышенности располагался длинный стол и массивные стулья-троны для судей. Это напоминало мне стойку бара, где разливают пиво. Под баром, за своим столиком скромно сидела секретарь, занятая бумажной работой.

Вскоре, я услышал команду секретаря о явлении Его Чести. Все присутствующие в зале привстали. В зал вошёл судья, — некто неопределённого пола и возраста, облачённое в чёрную мантию, с париком пыльного цвета на голове. В руках Его Чести — папка с бумагами. Вероятно, всё, что собрали на меня полицейские по моему делу. Судья уселся на своё почётное место, бегло взглянул из-под парика на полупустой зал, и уткнулся в бумаги. Секретарь встала и коротко доложила, что именно суд будет рассматривать. Я услышал свою фамилию.

Затем судья, не спеша, подглядывая в бумаги, изложил суть совершённого мною правонарушения. Закончив, скользнул взглядом в мою сторону. Я машинально свернул две фиги в ответ, установив невидимую защиту.

После него, слово предоставили защите. Мой парень встал, мельком взглянул на меня, а затем обратился к Его Чести.

Он, также лаконично, доложил суду о том, что я, как личность, не представляю никакой опасности для общества. И он не видит необходимости назначать мне наказание в виде тюремного заключения. На его взгляд, было бы достаточным — приговорить меня к общественным работам, где я мог быть полезен обществу.

Парень закончил и сел. Его Честь, дочитав что-то в моём деле, снова заговорил.

— Обвиняемый имеет опыт пользования поддельными документами. Его фактическое гражданство и действительное имя едва установлены, и, пока, не подтверждены официальными документами. Он находится в Великобритании нелегально, не имеет в этой стране ни собственности, ни постоянного места жительства, ни работы. Также, никто не выступил в качестве его поручителя и гаранта.

Судья сделал паузу. Снова скользнул по мне взглядом, и продолжил, обращаясь уже к парочке молодых адвокатов. Он говорил тоном старшего и более опытного коллеги, поучающего их.

— This man is not sorry for what he had done. He is just sorry he had been caught,[85] — удивил он меня своей проницательностью. Считаю, что в данном случае содержание его под стражей — вполне уместно. Суд приговаривает Сергея Иванова к девяти месяцам тюремного заключения, — закончил он, торопливо собрал бумаги, встал и направился к двери. Секретарь, что-то крякнула, все привстали.

Обо мне говорили, словно меня здесь уже не было. Как об учебном пособии, абстрактном участнике судебного процесса. Такой подход к делу и приговор в виде максимального срока, возмутили меня.

Какой-то хмырь, не вникнув в цели и мотивы совершённого правонарушения, абсолютно не изучив личность обвиняемого. наспех вынес максимальный приговор и убежал допивать чай. Сам-то, вероятно, потомок работорговцев, с массой комплексов… Лицемерный гомик, возможно, и педофил, прикрытый мантией и париком…

Охранник приоткрыл калитку вольера и, молча, ожидал, пока я закончу осмысление приговора и оторву, наконец, свой зад от скамьи.