Остров невиновных

Значит, креслу столько же, сколько бабушке Агнесс… было бы, будь она жива.

Фаулер стиснул зубы, но держать закрытыми и нос, и рот долго не смог.

— Приятного вечера, миз Кук.

Спорить было бесполезно. И поздно.

Он поднялся к себе. Воняло на втором этаже меньше, но все же воняло. Для обычного человека, быть может, и несильно. Для оборотня — нестерпимо. Фаулер открыл настежь все окна и сбежал из квартиры, очень и очень надеясь, что сможет вернуться сюда завтра.

Вопросом, куда податься сегодня, не заморачивался.

Некуда.

Разве что в управление — в камере переночевать. Парни делали так иногда, когда не хотели идти домой или их туда не пускали. Но у Кена имелся пунктик — решетки. Ты или с той стороны, или с этой, и никак иначе. Лучше еще одну ночь провести в машине. А до ночи как-то убить время.

Было почти восемь, когда он подъехал к ресторанчику Милли. Сначала хотел заскочить к Майку, но не решился без предупреждения. Вдруг приятель запланировал вечер с семьей или занят в мастерской? И в башню не пошел. В «Рыбку» — другое дело, и если бы столкнулся тут с кем-нибудь случайно…

Однако счастливых случайностей этот день для него не припас.

Но хоть поел. Только сел за стол, как понял, насколько голоден. Желудок давно забыл о съеденном с утра бутерброде и требовал чего-то посущественнее. Фаулер выбрал запеченную рыбу с гарниром. Ждал блюдо полчаса, а расправился с ним за пять минут. Повторил заказ. После взял каких-то закусок, с которых по-хорошему следовало начать.

— Идешь на рекорд, — улыбнулась Милли, подойдя к столику. — Что-нибудь еще?

За окнами уже стемнело, бледная луна повисла над крышами, машина ждала у крыльца…

— Креветок, — решился он. — Пять… Нет, десять порций. С собой.

— Хм… — Милли прикинула что-то в уме. — И бутылку вина, я так понимаю?

— Много ты понимаешь…

— Нет?

— Да.

Ничего хуже и придумать нельзя. Хотя нет, можно: напялить парадную форму и купить цветы.

Впрочем, упакованных в два пакета креветок и вина уже довольно. Оставалось только выйти из машины и позвонить в дверь архива, после семи вечера превращавшуюся в дверь квартиры Джоан Гарнет.

Но Фаулер не торопился.

Припарковавшись под кленами, укрывшись в тени их раскидистых крон от желтых глаз фонарей, он смотрел на светящиеся окна второго этажа и пытался предугадать, чем закончится этот раз. Предыдущий — больше трех лет назад — фразой: «Кен, ты пьян. Иди домой, завтра поговорим…» А назавтра у нее нашлись срочные дела на материке, и она уехала на неделю. Вернувшись, ни о чем, казалось, не помнила, а он не рискнул напоминать, опасаясь, что она снова сбежит, и со временем все стало как прежде. Примерно как в седьмом классе, когда она помогала ему с домашними заданиями, а он откладывал карманные деньги, чтобы в выходной сходить с ней в «Пироги» или взять напрокат лодку… Но уже не как тем летом после восьмого, когда бегали ночью на пляж и целовались на последнем ряду кинотеатра. Две недели: с брошенного в его окно камешка (Джо никогда не промахивалась) и до того дня, когда родители увезли ее в университет. Она сообщила об отъезде за час до отправления парома. Обещала писать, но за полгода, что пробыла на материке, прислала только открытку к его пятнадцатилетию — с шаблонными поздравлениями и без обратного адреса на конверте. Тогда еще надо было понять, но…

Салон автомобиля пропах жареными креветками. Отдать бы их ей. Просто отдать. И вино тоже.

По какому поводу?

Он словно наяву услышал, как Джо спрашивает его об этом, и с ходу придумал ответ.

— Восемнадцать лет назад в этот день я сделал тебе предложение, — сказал бы он.

А она рассмеялась бы. Или, наоборот, нахмурилась.

— Не в этот день, — возразила бы в любом случае. — И даже не в этот месяц.

Он не сомневался, что она точно помнит, когда и как все было. Но разве это имеет значение? Ведь после она все равно скажет:

— Иди домой, завтра поговорим.

А завтра у нее снова найдутся дела. И хорошо, если на острове.

Кен посмотрел на погасшие окна башни и открыл пакет с креветками. Не выбрасывать же их, как тогда выбросил кольцо?

Белое золото, синий сапфир в цвет ее глаз… И — в море.

Дурак.

Настроил планов, словно были основания считать, что она согласится. Не было совершенно. Детские те, неумелые поцелуи? Джо лишь плечами пожала, когда он напомнил об этом после ее возвращения из университета: «Нужно же было потренироваться, чтобы потом не опозориться». — «Не опозорилась?» — спросил он, закипая от злости, и никак не ожидал, что она с улыбкой покачает головой: «Нет, конечно» — и подмигнет, будто речь шла о забавной шалости.

Это было на следующий день после того, как она отказалась поехать с ним на мол, и он решил, что это — последний их разговор и вообще конец всему…

А спустя два месяца умерла мама.