Остров незрячих. Военная киноповесть

Странная процессия продвигалась среди ночи в сторону побережья. В середине цепочки, цепляясь за веревку, которую тянула за собой Невельская, гуськом, то и дело спотыкаясь, падая, вновь поднимаясь, ковыляли полураздетые слепые девочки. Сзади и по краям, пригибаясь к земле и содрогаясь от разрывов, оглядываясь на пылающий дом, шли взрослые. Беспрестанный детский плач и женские всхлипы перекрывались ровным, бесстрастным голосом баронессы Эссен: – Alles in Ordnung, Mädchen. Keine Panik. Das sind gewöhnliche Militärübungen. Wir sind doch mit euch zusammen! Da gibt es nichts zu fürchten [22] .

С менторским этим тоном контрастировали полные страха глаза баронессы. Новый разрыв вызвал среди слепых девочек крики ужаса. И Эссен, преодолев страх, вновь принялась успокаивать остальных столь равнодушно, будто и впрямь не было для нее ничего привычней ночных обстрелов. – Hinlegen! Gut, Mädchen. Jetzt auf, meine Braven. Die tapfersten bekommen zum Frühstuck noch einen Knödel als Beigabe [23] . Заслышав вопль страха кого-то из обслуги, тем же ровным голосом перешла на русский: – А если какая-то дрянь не умеет сдержать нервы, лучше пошла прочь, но не сметь пугать детей!

Шедшая с другой стороны Маша то и дело бросалась к очередной оступившейся девочке, заботливо поднимала, успокаивала и беспрестанно с тревогой посматривала вперед, силясь различить фигуры Арташова и Горевого, прокладывавших путь остальным.

Арташов бесконечно оглядывался на разрывы, на горящий особняк.

– Долго еще?!

– Метров триста, если не сбились, – прерывисто ответил Горевой. – Там большой валун! За ним и укроемся.

Он остановился перевести дух.

– Что ж это все-таки, господин капитан? Неужто танковый десант?

– Похоже на то. С острова Борнхольм. Проморгали. Должно быть, к заводам ФАУ рвутся.

– Но к заводам прямой путь вдоль побережья. Зачем им дом-то наш? Это ж крюк. А?

– Черт его знает, – Арташов беспокойно обернулся. – Веди, веди, отец! Минута дорога!

– Я с вами вернусь! – объявил Горевой. – Стрелять, слава Богу, не разучился. А вам сейчас каждый лишний человек сгодится. – Да не человек! Гранат бы противотанковых. Они так всех моих повыбьют! – в отчаянии выкрикнул Арташов. Он бессмысленно принялся крутить окуляры бинокля. Вспышка на секунду осветила машины наступающего врага. Лицо Арташова посерело.

– Наши, – глухо произнес он.

– Кто ваши? – оторопел Горевой.

– Наши танки, – Арташов помотал головой. – Безумие! Но нас атакуют наши танки!.. Вот что! Мы уж далеко отошли. Дальше вы сами. Укроетесь за валуном и ждите. А я к своим… Это приказ! – пресек он возражение. – Ваша боевая задача – обеспечить сохранность детей и женщин. – Слушаюсь! И позвольте, как говорится, пожелать!.. – Горевой протянул для рукопожатия руку. Но спутник, только что дышавший ему в лицо, успел раствориться в темноте. – Удачи! – договорил, уже в пустоту, старик.

Он вернулся к отставшей цепочке. Маша, державшая за руку самую младшую – Розу, – при виде одинокого Горевого вскрикнула.

– А где!?.. Горевой хмуро кивнул в сторону разрывов.

– Опять! – простонала она. Ухнул новый взрыв, уже в непосредственной близости от цепочки.

– Hinlegen! [24] – истошно выкрикнула Маша и кинулась на землю, подмяв под себя Розу. Подле них раздался женский вскрик, короткий детский стон.

– Ach! Hier gibt es etwas warmes! – испугалась Роза. – Und wo ist Gretchen? Gretchen! [25]

Маша меж тем обшарила неподвижное тельце Гретхен. Ощупала тело Глаши, обожглась о торчащий из спины здоровенный осколок. Сдерживая рыдания, сжала собственное горло. – Das ist nur Schmutz, Rosa! Der warme Schmutz, – пробормотала она, прижимая девочку. – Wir sind in Schmutz niedergefallen. So ungeschickt! Gretchen und Glascha sind schon vorwärts gegangen. Habe keine Angst, meine liebe [26] . Подползла Невельская, склонилась над телами:

– Что? – Всё, – Маша, готовая впасть в истерику, показала окровавленную ладонь. – Только не теперь! – Невельская с неожиданной силой встряхнула ее. – Не теперь, хорошая моя! После всех отплачем!.. Mädchen! Auf! Und marsch! Die übungen setzen sich noch fort! Es wird noch ein bißchen dauern [27] .

Маша обернулась на горящий особняк, откуда доносились бесконечные разрывы. Подхватила на руки рыдающую Розу и устремилась за остальными.

Баронесса Эссен, обогнув валун, обнаружила вглядывающегося в море Горевого. – Что, Сергей Дмитриевич? – Похоже, траулер, – он показал на огни в море, совсем рядом с берегом. – И что с того? – баронесса увидела, что Горевой, усевшись на камень, принялся стягивать с себя обувь. – Что вы задумали? – Что наши с пукалками против танков? А, перебив их, и нас проутюжат. Спастись можно только морем. Я уговорю капитана. – Да о чем вы, Серж? – баронесса ухватила Горевого за руку. – Это же черт знает где! Дотуда и летом-то не доплыть. Все-таки не прежний мальчик. Тем более в бурлящей, холодной воде. Да даже если и доплыть. Ведь тьма кромешная. Пройдут мимо в десяти метрах и не заметят!.. Я запрещаю это безумие. Пожалуйста, Сережа. Это самоубийство. Горевой упрямо освободил руку. – Это шанс. Разглядев тревогу на лице баронессы, шутливо приободрился: – И потом я выполняю боевой приказ, – обеспечить сохранность женщин и детей. А другого пути не вижу… Ему показалось, что баронесса плачет. – Полно, сударыня, вы забываете, что перед вами лучший пловец Балтфлота. Так что – вперед за орденами! Он подмигнул с непривычной развязностью. – Серёжа, милый! – баронесса потянулась обнять Горевого. Шальной разрыв совсем близко заставил ее испуганно пригнуться. Когда она подняла голову, то услышала всплеск от нырнувшего тела.

Разведчики в беспорядке залегли за развороченным садом среди беспрерывных разрывов, порхающих яблоневых лепестков вперемешку с птичьим пухом, – снаряд угодил в сарай со сваленными подушками. Многие лежали прямо в свежих воронках. Отстреливались короткими очередями. Больше чтоб отвлечь на себя огонь танков. И тут же переползали, не давая пристреляться.

В одной из воронок залегли старшина Галушкин и Карпенко. После очередного разрыва справа послышался вскрик.

Карпенко выглянул:

– Еще одного накрыло! И Захар не возвращается. Вызвался в пекло, дурень! Лишь бы гонор показать.

– Почитай, половину уж за просто так выбили! – выкрикнул Галушкин, вне себя от отчаяния. – Эх, гранат бы противотанковых. Всех бы в темноте пожгли! Он в бессильной ненависти принялся колотить кулаками о землю. – Может, пора отползать? – нервно предложил Карпенко.

– Я тебе! Лежи хрюслом вниз. Приказ капитана был?

– Так где ж он, капитан-то?..

– Говорено вам, детишек калечных укрывает. Вот-вот вернется.

– Кого только застанет? – пробурчал Карпенко. – Ведь задарма выбивают. Вот и Захара, похоже!. Может, сползаю, погляжу, вдруг жив дурень. А?

Сверху на него свалился возвратившийся Захарчук. – Во, пожалуйста! – Карпенко фыркнул. – Кого б другого, а этому чего доспеется. – Вам где с Петраковым наблюдать велено? – Галушкин нахмурился.

– Нету Петракова. Башку как срезало, – Захарчук перевел дыхание. – Старшина! Тут такое дело. Я, когда подполз, вгляделся…Вроде, на танках звезды.

– Белены, что ль, объелся?! – встрепенулся Галушкин.

– Этот запросто, – подтвердил Карпенко. – Этому москалю со страха чего не привидится!

– Заткнись, пустомеля! – оборвал Галушкин. – Точно что видел? Он принялся нервно накручивать окуляры бинокля.

– Уж и так, и так. Да и по силуэтам если…Тридцатьчетверки…Вон в ту сторону, получше видно!

В воронку с бутылками зажигательной смеси ввалились Сашка и Будник.

– Нашли! Целёхонькие, – удовлетворенно объявил Сашка. – Сейчас угостим Гансов коктейлем Молотова. Отвыкли, поди! Так напомним.

Галушкин оторвал от глаз бинокль.

– Точно! Звезды, – подтвердил он. – Наши!

– Как это наши? С какого перепуга наши? – Сашка бросил возню с горючим. Выхватил у старшины бинокль. Пригляделся. – И впрямь, – мама дорогая! Так это тогда танкисты, что на Арконсе стоять должны. Перепились, что ли?

– Дорого им эта пьянка отольется! Первого же, кто под руку попадется, придушу! – Галушкин скинул гимнастерку, содрал с себя белую рубаху. Полез из воронки.

– Не пори горячку! – ухватил его за сапог Будник. – Здесь тебе не каптёрка. Надо бы посторожиться. Высунь сначала тряпку свою наружу. Мало ли?

– Э! Хватит. Отсторожился, – Галушкин вырвал ногу, выбрался на край воронки. Размахивая белой рубахой, побежал к танкам.

– Ребята! Стой! Свои! Прекратить стрельбу! По своим лупите!! Мы– советские! Разведка Арташова.

Короткая пулеметная очередь переломила старшину на бегу.

Оставшиеся в воронке ошарашенно переглянулись. – Переговорили, – констатировал Будник. – Всё, хлопцы! Шабаш, – он с чувством прихлопнул себя по ляжке. – Раз пошел такой перебор, отползаем и – растворяемся в дюнах. Давай, по одному, перебежками. – он подтолкнул Карпенко и Захарчука. Обернулся к Сашке, который как ни в чем ни бывало обустраивался для боя. – А ты что? – Без команды капитана не уйду! – коротко объявил Сашка. Карпенко и Захарчук, готовые выпрыгнуть из воронки, приостановились. – Да Арташова самого накрыло! – надрывно выкрикнул Будник. – Где он? Сорок минут, считай, прошло. А я жечь советские танки, чтоб потом под трибунал, не подписывался. И ждать, пока свои же под конец войны покрошат в капусту, не собираюсь. Ну?! Взрыв совсем рядом обрушил на них комья земли.