Остров. Обезьяна и сущность. Гений и богиня

– Посмотрите на его образ, – сказал он. – Взгляните на него новым взглядом, который подарило вам лекарство мокша. Заметьте, как он дышит и как пульсирует, как переходит от озарения к озарению, каждый раз все более яркому. Танцующий сквозь время и вне времени, танцующий вечно, но всегда остающийся в бесконечно длящемся нынешнем мгновении. Танцующий – и танцующий по всему миру одновременно. Взгляните на него.

Всматриваясь в приподнятые вверх лица, Уилл стал замечать то в одном из них, то в другом радостный свет прозрения, узнавания, постижения, приметы обожествления чуда, чувства, балансирующего на границе между экстазом и ужасом.

– Присмотритесь внимательнее, – призывал доктор Роберт. – Еще внимательнее!

Потом он продолжал уже после долгой паузы:

– Танцующий во всех мирах сразу. Во всех мирах. И прежде всего в материальном мире. Взгляните на этот великий нимб, обозначенный символическим кругом огней, внутри которого бог танцует. Этот круг обозначает Природу мира массы и энергии. Внутри его Шива-Натарайя танцует танец бесконечного рождения и ухода в небытие. Это его лила, его космическая игровая площадка. Он играет ради самой игры, уподобляясь ребенку. Но этот ребенок и есть сам Порядок Вещей. Его игрушки – это галактики, его игровая площадка бесконечна, а расстояние между одним пальцем и другим измеряется миллиардом световых лет. Взгляните на него там, на алтаре. Этот образ – дело рук человеческих, всего лишь небольшая медная статуя высотой в какие-то четыре фута. Но Шива-Натарайя заполняет собой вселенную, он и есть вселенная. Закройте глаза, и вы увидите, как он возвышается в ночи, проследите за бесконечностью, в которую вытянуты его руки, за диким разлетом волос, никогда не прекращающих движения. Натарайя в игре среди звезд и среди атомов. Но он играет точно так же внутри каждого живого существа, каждого наделенного чувствительностью создания, каждого ребенка, мужчины или женщины. Игра ради игры. Но только в этом случае игровая площадка наделена сознанием, подвержена мукам и страданиям. Для нас подобная игра без цели представляется чуть ли не оскорблением. Чего бы мы хотели на самом деле, так это Бога, никогда не разрушающего то, что им создано. А если боль и смерть все же неизбежны, пусть Бог распределяет их по справедливости, наказывая порочных и вознаграждая добродетельных вечным счастьем. Но в реальности добрые тоже гибнут, невиновные страдают. Тогда дайте нам Бога, наделенного пониманием сочувствия и способного приносить утешение. Но Натарайя всего лишь танцует. И в своей игре он беспристрастен: не отдает предпочтения ни жизни, ни смерти, ни всему злу мира, ни всему добру. И в своей верхней правой руке он держит барабан, который призывает к бытию из небытия. Трам-та-та-там – барабанная дробь творения, космическая побудка. А теперь обратите внимание на верхнюю левую руку. Она одновременно размахивает огнем, в котором со временем будет уничтожено все, вызванное к жизни. Так он и танцует – какое счастье! Так он танцует, но откуда же боль, невероятный страх и опустошение? Прыжок, вращение, подскок. Прыжок – и вы в добром здравии. Оборот вокруг себя, и ваша жизнь оборачивается другой стороной – болезнями, раком, старческой немощью. Одно только па, и ваша полноценная жизнь обращается в ничто, а потом вы вдруг снова возвращаетесь из ничтожества к нормальной жизни. Потому что для Натарайи все это лишь игра, и игра – его цель, вечно не имеющая никакого смысла. Он танцует, потому что танцует, и в танце заключена его махасукха, его постоянное и вечное блаженство. Вечное Блаженство, – сказал доктор Роберт, а потом повторил снова, но уже с вопросительной интонацией: – Вечное Блаженство? – Он покачал головой. – Но ведь для нас вечного блаженства не существует, только постоянные колебания между счастьем и страхом, только чувство возмущения при мысли, что наши боли такая же часть танца Натарайи, как и наши удовольствия, наша смерть, как и наша жизнь. Давайте молча поразмыслим над этим какое-то время.

Шли минуты, тишина становилась все более полной. Совершенно неожиданно, к общему удивлению, одна из девочек начала громко всхлипывать. Виджайя подошел к ней, присел рядом на колени и положил руку на плечо. Плач сразу же унялся.

– Страдания и болезни, – снова заговорил потом доктор Роберт, – старение, одряхление, смерть. Я покажу вам печаль. Но это не единственное, что показал нам Будда. Он показал нам и конец печали.

– Shivanayama! – с триумфом в голосе вскричал старый жрец.