Остров. Остаться людьми. Тетралогия (СИ)

– За пять лет моего присутствия в этой аудитории с моих уст ни разу не слетала нецензурная брань, – профессор соскользнул со стола. – Не заставляйте меня ломать мною же установленную традицию.

Шумно втянув ноздрями деревянно-бумажный запах аудитории – как конь проснулся, – второй посетитель наклонился к декану и, заглушив шепот почти до беззвучия, проговорил:

– Это тот самый интеллигентный рубаха-парень, который шутки ради снимет с себя последние брюки?

– Я не представлял, что вы устроите здесь балаганные торги, когда это говорил, – вполголоса огрызнулся декан.

– За пять тысяч евро, уважаемый Марк Анатольевич, вас не должен был встревожить даже стриптиз в нашем исполнении. Но вы гарантируете хотя бы его знания и практические навыки?

– Это лучший в Москве геолог. Рискну предположить, что и в России всей…

ГЛАВА 3

Пока Гоша с Дженни о чем-то болтали, Макаров ушел в тень, к пристройке. Потрепал Питера по волосам, сел рядом и закрыл глаза. Сколько он сидел так, минуту или десять, он и сам не мог бы ответить, спроси его кто об этом. Но он открыл глаза сразу, как только почувствовал перед собой человека.

Не понимая, что происходит, он продолжал снизу вверх рассматривать Гламура. Лицо балагура и шутника на этот раз не излучало ни малейшего веселья. Напротив, Макарову казалось, что парень болен. Уставшие, с красными прожилками глаза, безвольные, словно резиновые, губы. Но, самое главное, он был бледен и смят.

– Что случилось? – спросил Макаров. – Разве не должны вы стоять в это время вместе с Патрисией у входа на нижнюю палубу?

– Мне нужно срочно поговорить с вами, Макаров…

Секунду подумав, Макаров поднялся. О чем говорить? В смысле – о чем говорить с Гламуром? В минуты, когда он способен это делать, он безмерно весел, а когда требуется новая доза, он нервозен и совершенно не расположен к беседам.

Они отошли за пристройку. Там не было тени, солнце палило сверху, как палит снизу электроплита, но зато люди не могли услышать ни слова. Помявшись, Гламур вытер рукой лоб. Рука была влажная от пота, поэтому все, чего он добился, это размазал грязь по лицу.

– Со мной что-то происходит…

– Ну, еще бы, – саркастически, с хрипотцой согласился Макаров. – Я не могу запретить вам принимать наркотики. Вас уговаривал Франческо, Нидо забирался вам рукой в чрево, вытаскивал оттуда какие-то предметы, уверяя, что теперь вы здоровы, но сейчас я яснее, чем когда-либо, вижу, что наркомана отвернет от героина только усечение головы. Но позволить это на борту судна я не могу.

– Я не об этом…

– Зато я об этом! – повысил голос Макаров. – Пока все гладко. Ваше увлечение еще не принесло никому вреда. Но что мы будем делать, когда вы обезумеете?

– Я себя отлично контролирую, Макаров, не орите на меня. Вы не мой папа.

– Был бы я вашим папой… – оглянувшись и убедившись, что их никто не видит, Макаров взялся за воротник рубашки Гламура. – Был бы папой я вашим, я бы вам сунул руку в задницу и вынул мозг. Полечил бы и тем же образом вставил его обратно…

– Макаров, давайте не будем предаваться гомосексуальным фантазиям. Я к вам по другому поводу. Со мной что-то происходит, но это не касается… В общем, я боюсь, что у меня поехала крыша.

– Ну, наконец-то. Это должно было когда-то случиться. Я думаю, это от морского воздуха, который вы нюхаете.

– Иронизируйте. Сколько угодно можете надо мной смеяться, – сокрушенно пробормотал Гламур. – Но если я что-то и принимаю, то не мухоморы. Героин не вызывает такие галлюцинации.

Макарову хотелось плюнуть. Сделать это за борт было лень – нужно идти до края платформы, а заставить его плюнуть на палубу было невозможно даже под угрозой казни. Шагнув за Гламура, он вошел в рубку. Через мгновение вышел оттуда и покосился на продюсера.

– Говорите быстрее, у меня много дел.

Гламур внимательно разглядел лицо Макарова. Нет, тот не шутил. Взъерошив волосы, продюсер зашептал:

– Странная история, капитан… Я дождался Патрисию и пошел в туалет. Я уж думал, не дождусь ее. Знаете, я плохо переношу эту фруктовую диету… В общем, разместился я в гальюне, и вдруг…

– Что ж вы замолчали?

– Сейчас вы снова сошлетесь на то, что к делу отношения не имеет.

– Вы закончили свой рассказ?

– Макаров, я сидел на толчке и слушал ваш разговор с Гошей и Дженни. Это как жужжание в ушах после недели запоя. Ляжешь спать в темноте, а в ушах то казачий хор поет, то по коридору кто-то маленький в деревянных башмачках бегает…

Гламур ждал, что сейчас вновь начнется лекция о пагубности увлечения наркотическими средствами, но вместо этого вдруг обнаружил, что Макаров побледнел. Даже сквозь загар и грязь было видно, как скулы его окрасились в молочный цвет.

– И о чем мы говорили?