Остров. Остаться людьми. Тетралогия (СИ)

В браслете застряла кисть. Большой палец не позволял ей выйти из стального обруча. И тогда Гоша прижал сустав большого пальца к стене, стиснул зубы, секунду помедлил и резко надавил.

Хруст заставил Гудзона закрыть глаза. Но он тут же открыл их, потому что верил, что человеку от этого бывает легче… Этим же взглядом он смотрел снизу на Роберта, когда тот приказывал оттолкнуть шлюпку от «Дискавери». Пусть Роберту будет легче. Если смерть Гудзона спасет других, он не против…

Выдавленный из костного ложа палец хрустнул, и Гоша увидел, как он перестал ему принадлежать. Это был чужой палец. Боль довела до тошноты. Гоша вытянул руку из браслета и влажными от боли и красными от напряжения глазами посмотрел на Гудзона.

– Держитесь, мистер, я молюсь за вас… – прошептал тот. – Господи, что для тебя четыреста лет?.. Приди сюда и дай ему сил…

Гоша никак не мог справиться со своей правой рукой. Ее трясло как в агонии. От запястья до суставов на кисти она была разодрана в кровь. И большой палец торчал из пятерни как лишний…

Он вспомнил, как в детстве постоянно мучился огорчением оттого, что у человека две ноги. Каждый вечер отец заставлял его мыть ноги холодной водой. Эта процедура в те годы бессмысленного очарования жизнью была для Гоши настоящей пыткой. Ему казалось, что отец над ним издевается. И вот уже одна нога помыта и вытерта насухо, и теперь горит жарким огнем. Но есть вторая, которая еще не покрылась мурашками от прикосновения холода… Эти отцовские пытки Гоша потом вспоминал часто и всегда – с благодарностью. Настойчивость отца была тому причиной или нет, но в какие бы лютые морозы по тайге и горам ни скитался Гоша с молотком и приборами, он ни разу не простудился…

И вот пытка закончена и остается, казалось бы, только перетерпеть боль как ее последствие. Правая рука свободна. Но освобождение ее ровным счетом ничего не значит. Напротив, кровь возбудила Арчи. И казалось Гоше, что запах ее придал бывшей собаке сил и уверенности.

– Я сделаю это… – искусанные в кровь губы его шевельнулись и покрылись налетом серого цвет, когда он, натужно застонав, потянул вниз руку левую…

Гудзон смотрел на него и думал о том, сумел бы он выдержать эту добровольную пытку. От очередного хруста он вздрогнул, и сердце его пропиталось уважением и любовью к этому человеку.

Выдернув окровавленную руку из браслета, Гоша, сжав зубы до скрипа, закрыл глаза и зашептал:

– Как же больно…

Теперь нельзя терять ни минуты. Он поднялся на ноги и, не сводя глаз с Арчи, шагнул к Гудзону.

– Сэр, вы видите ремень на моих брюках? Выньте его пальцами. Я буду поворачиваться, чтобы вам было удобнее…

Когда белый ремешок оказался у Гудзона, Гоша осторожно взял его за пряжку изуродованной рукой.

– Я попробую открыть наручник клинышком пряжки.

– Не болтайте глупостей, – заявил Гудзон. – Я уверен, что вы его откроете!

Через пять минут стало ясно, что использовать руки для этого невозможно. Пальцы не слушались Гошу. Он видел их, но не чувствовал. Тогда он схватил пряжку зубами и вставил стальной пруток в скважину замка браслета. Он стоял спиной к Арчи.

– Гоша, вы не могли бы поторопиться? Арчи… Он стоит у вас за спиной…

Пять секунд. Десять. Пятнадцать…

– Гоша…

Он понял – замок не открыть. Сквозь прореху в штанине ногу его грело влажное дыхание стоящего за ним существа. Арчи не просто встал. Он подошел… Трансформация окончена. Теперь Арчи знал, что ему нужно.

Гудзон вдруг боднул головой Гошины руки, измазав лицо кровью.

– Уходите. Спрячьте руки за спину и обойдите эту тварь… Он заинтересуется мной, а у вас появится шанс.

Гоша смотрел ему прямо в глаза.

– Как это пошло, сэр.

И выплюнул пряжку. Выпрямился. И повернулся…

*

Левша сунул в зубы стебелек и принялся старательно жевать.

– Одно из двух. Либо нас накрыл огнем меткий стрелок, пытаясь уберечь от беды, либо стреляет косоглазый. Есть только один способ проверить.

Не сговариваясь, они с Макаровым стали ползти вдоль проволоки на юг. Гламуру не оставалось ничего другого, как последовать за ними. Проползая мимо пальмы, к стволу которой была прикреплена взрывчатка, Левша с содроганием подумал о том, что было бы, если бы его нога или нога кого-то другого ударила по проволоке. Удалившись от опасной пальмы на несколько метров, они остановились.

– И что теперь? – торопливо спросил Гламур.

– Теперь ты должен снова встать. Если нас спасали, выстрелов больше не будет.

– Что? – Гламур даже потерял дар речи от возмущения. – А если… А если нас!..

– Хотели убить? – договорил Левша. – Тогда, конечно, выстрелят снова. Но тебе какая разница? Ты все равно заражен сифилисом.

– Нет у меня никакого сифилиса!

Передав «беретту» Макарову, Левша поднялся во весь рост. Он стоял так не меньше минуты. Ветра не было. Деревья стояли, словно нарисованные. Не шевельнулась ни одна ветка там, куда Левша направлял свой взгляд.