Остров острых ощущений

– И что бы монахи делали с женскими украшениями? – спросил Николай Николаевич. – Если бы монастырь стоял у какого-то города, где их можно было продать, – еще понятно. Посуда тоже понятно. На ней хоть есть можно.

– На золотой посуде? В монастыре? – закричала тетка.

Я заметила, что в Средние века, по крайней мере в Европе, было очень много богатых монастырей. Там как раз ели на золотой и серебряной посуде. Например, одна из причин того, что Англия стала протестантской, заключалась в излишнем богатстве католических монастырей. Людей это раздражало. На их фоне остальные граждане жили бедно. В дальнейшем земли монастырей разделили (а это были огромные земельные наделы), а монастырскую утварь разобрали по домам знатных господ. Ни у кого, даже из английской знати тех лет, не было таких золотых подсвечников, как в католических монастырях. Почему-то во всех книгах, которые я читала про тот исторический период, подчеркивалась эта богатая утварь, которая имелась в католических монастырях.

Поэтому вполне вероятно, что и на территории России монастыри тоже жили неплохо, хотя, наверное, не все.

– Этот стоял на отшибе, – заметил Николай Николаевич.

– Может, так и стоял, чтобы там что-то прятать, – высказала свое мнение Вероника. – И никакие татары туда точно не доходили и навряд ли бы смогли дойти. Поэтому туда могли свозить сокровища. Не исключено, даже царские. И спрятали украшения какой-то женщины – или нескольких женщин. Хотя в наше время их никуда не наденешь. Ничего из того, что ребята привезли, я на себя точно не надела бы.

Я поинтересовалась, что Генрих сказал насчет украшений. По словам Вероники, Генрих не был ювелиром, но однозначно заявил, что у себя в магазинах точно ничего из этого выставлять не будет (хотя он немного торгует ювелиркой, в основном почему-то брошами) и вообще не рекомендует нести эти вещи в комиссионные ювелирные магазины. Если ювелир попадется толковый, возникнут вопросы о происхождении. Вещи-то явно старинные.

– Коля поэтому Генриха и пригласил, как своего человека, который в органы точно не побежит. Генрих в свое время отсидел за антикварные дела, теперь на воду дует.

К знакомым из криминального мира – а такие у Генриха имелись – он тоже не рекомендовал обращаться, опять же из-за ненужных вопросов. Если бы игра стоила свеч – то да, но принесенное ребятами не тянуло на крупные суммы. Вот если удастся привезти посуду – другое дело. Поэтому Генрих и напросился в экспедицию. Он хотел посмотреть все на месте – как укрыт клад, как все разложено, поскольку это тоже могло сыграть роль. Он планировал все сфотографировать. Это должно было поднять цену. Себе он требовал пятнадцать процентов.

– Где он планировал все это продавать? – спросила я.

– Вывозить за границу.

Я подумала, что о Генрихе стоит рассказать Ивану Захаровичу, в особенности раз Генрих провел какое-то время в местах не столь отдаленных. Сухоруков точно выяснит, кто это такой и с чем его едят.

Вероника тем временем сообщила, что у Генриха имелась и аппаратура для кладоискательства, и в первую поездку, в прошлом году, ездили только с ней. Это было еще одним объяснением приглашения Генриха. В этом году Коля тоже купил самое новейшее оборудование в Германии и брал его в поездку в июне, чтобы обыскать окрестности.

Я спросила разрешения снять серьги. Вероника кивнула. Пашка заснял.

– Ни в одной паре серег не было бриллиантов, только жемчужины и бирюза. А тут вообще нет ни жемчужин, ни подвесок!

Генрих объяснял, что подобные серьги на Руси назывались «колтами», то есть к ушному кольцу в нижней части привешивалась бляха в форме куба, круга, овала, также она могла быть неровной формы, островерхой. Именно она и называлась «колтом» (то есть колодкой, бруском). Иногда к колту снизу крепились подвески, чаще всего – жемчужины. На самых древних серьгах на колтах финифтью изображались птицы, звери и цветы. На Вероникиных серьгах не было даже этого. Но это было золото.

– И куда мне в этих серьгах ходить? – посмотрела на меня Вероника. – Оставляю как память.

– Мне сынок другие подарил, – вставила мать Романа. – Сказал, что серьги древнейшей формы.

– А, значит, кольцо со спнем! – воскликнула Вероника и пояснила (со слов Генриха), что такие серьги состояли из кольца с крепящейся к нему висящей булавкой (или спнем) с надетым на нее камнем. Камни для этого всегда просверливались. Конец спня, оставшийся ниже камня, украшали жемчужинами, как правило, почему-то, двумя. Иногда использовалось два спня (и тогда серьги называли двойчатыми), иногда три (и тогда называли тройчатыми).

– Я тоже продавать не буду, даже если есть нечего будет! – сказала мать Романа.

– Насчет ребят из Смоленска я сказать не могу, – продолжала Вероника. – Но Генрих очень толково все объяснял – и про то, что много денег не выручить, и про то, что можно лишнее внимание привлечь. Но они вполне могли отправиться в какую-то скупку у себя в регионе. Все-таки золото. Работа грубая, но старина. Если денег нет… А ребята явно из небогатой семьи. В общем, я не знаю.

– Вы их когда последний раз видели?