Остров острых ощущений

– Пашка вообще-то и один может выпить, – заметила Татьяна.

– Василий туда не пить поедет!

– Вы еще скажите, что он там пить не будет, – хмыкнула я.

– Будет пить и работать, то есть работать и пить. Как и Пашка.

– Вы хотите обследовать скелеты?

Иван Захарович кивнул и пояснил, что с нами также отправятся археолог, юрист и пара-тройка ребят, чтобы просто быть на подхвате – для выполнения всевозможных вспомогательных работ.

– Оборудование для кладоискательства будет? – уточнила Татьяна.

– Нет, – отрезал Иван Захарович.

– Нет?! – переспросили мы хором.

– Я уверен, что все, что там было, уже выкопали. Оно или здесь, в Питере, или продано. Я не беру мелочь, отправившуюся под Смоленск, в Московскую область и Новгородскую область, матери и сестре погибшего парня. В общем, стартуете в ночь с четверга на пятницу. Готовьтесь.

XVII век

Наконец путники с домовиной прибыли к монастырю. Старой няньке он показался мрачным и неприветливым, и как-то в груди защемило, хотя вроде бы радоваться должна была оттого, что вскоре увидит Алексия-старшего.

Монаху-привратнику боярин объяснил, зачем они прибыли и кого хотели бы увидеть.

– К настоятелю вам. Ждет он вас, – сказал он и вызвался проводить.

«Как же он может нас ждать?» – подумала старая нянька, но вспомнила, что Алексий-старший иногда предвидел будущее.

Настоятелем оказался высокий сухой старик с пронзительными глазами, которые должны были бы принадлежать молодому человеку.

– Знал Алексий, что вы приедете, и просил сына рядом с ним самим положить, – объявил настоятель. – Пойдемте, покажу.

Старая нянька в первое мгновение лишилась дара речи, потом разрыдалась. Ее успокаивал Герасим.

Глава 17

– Опять пойди не знаю куда, найди не знаю что, – ворчала Татьяна уже у меня на кухне, где мы могли обсудить сложившуюся ситуацию без свидетелей.

– Тебе разве не хочется посмотреть место, из которого нашу Родину оберегали от потенциального противника из блока НАТО? – хмыкнула я. – Кстати, в прошлом все командировки по поручению Ивана Захаровича оказывались очень занимательными. И он решал все наши бытовые вопросы.

– На клад бы я посмотрела… Слушай, я где-то читала, что заклятье с клада снимают, отдав живую душу. Ребята – солдат с сержантом – хоронили своего товарища – и им клад дался. А те, кто потом полез, никого не отдавали и…

– Роман со Степаном тоже никого не отдавали. Их друг умер, потому что вовремя не получил медицинскую помощь.

– А если нет? – посмотрела на меня подруга. – А если они его убили? Ведь тело не нашли. Никто не знает, как он умер. Они могли его утопить.

– Но клад-то в земле был!

– Может, это тоже считается жертвоприношением? Я не знаю, Юля! Но вроде надо вместо клада убиенную живую душу положить. Могу ошибаться.

– Но тогда зачем им было могилу копать?

– Они застряли на острове, ждали, что о них вспомнят. Делать было совершенно нечего. Кому-то в голову ударила мысль проверить, что там под плитами. Они вполне могли подумать, что там спрятан клад. Один шанс из ста. Или больше. Никто никогда не копал. Они стали копать и на самом деле нашли клад. Потом не смогли договориться, что с ним делать. Двое прикончили одного – например, честного и неподкупного и желавшего сдать клад государству. Друг друга Роман со Степаном убивать не стали, понимая, что вдвоем у них больше шансов выжить. Тогда же решили идти домой сами. Вызвали братьев – и настаивали, чтобы те прибыли только вместе. Они явно боялись, что кто-то кого-то кинет, а так получалось двое на двое. Правда, потом еще Генрих нарисовался…

– И что дальше?

– А кто его знает… – задумчиво протянула Татьяна. – Пожалуй, Генрих – наша единственная надежда узнать хоть какую-то правду.

* * *