Остров перевертышей. Рождение Мары

Леденцы закончились быстро, но сытости не дали. Она постелила на пол пуховик, прилегла, вглядываясь в ночное небо за окном, чуть скрашенное вспышками от мигающей новогодней гирлянды. Больная лодыжка пульсировала. Завтра, наверное, вообще не сможет на нее наступить. Звук машины всякий раз заставлял ее съежиться в ожидании: Вукович? Или похититель?

И тут в дверь кто-то поскребся.

— Это я, — раздался шепот Тимохиной.

Мара поднялась и впустила Лизу. Та пихнула что-то ей в руки, в темноте было ни черта не видно.

— Хлеб и печеночные котлеты, — пояснила Тимохина. — Хлеба мало дали, а котлеты три взяла, их все равно почти никто из наших не ест.

Мара их тоже не жаловала. Обычно. Но сейчас в животе заурчало, она торопливо откусила сразу половину и прикрыла глаза от удовольствия. Этот сухой, сладковатый с горчинкой фарш казался ей верхом кулинарного мастерства.

— Ну, как ты? — тихо спросила Лиза.

— Не жнаю. — с набитым ртом проговорила Мара. — Нормально.

Здесь не привыкли делиться переживаниями, потому что произнесенное вслух сразу кажется материальным. Нет слов — нет слабости. Про перевертышей рассказывать тоже нельзя было. Оставалось только вскользь упомянуть Швецию и пансион, который Мара из чувства солидарности назвала интернатом, и радоваться, что Лиза не станет стучать.

Уничтожив свой сухой паек, Тамара поблагодарила Тимохину и вернула ей телефон.

— Ключ засуну под плинтус прямо у двери, — предупредила она. — Завтра меня здесь уже не будет. И как придешь, загляни под стеллаж, там в ящике был мой тайник.

— Зачем?

— Загляни.

— Как скажешь.

Они распрощались, и Лиза прокралась в коридор. Едва заперев за ней дверь, Мара услышала тихий скрежет, будто иглой водили по стеклу. Нанду! Второпях она споткнулась о ящик. Распахнула форточку — ее окатило морозным воздухом, над ухом захлопали крылья. Она замерла, но ничего не происходило. Нечем было даже посветить.

— Ты где? — прошептала она, слепо шаря глазами по комнате.

В ответ знакомый дроздовый посвист: три долгих, два коротких.

— Я поняла, что это ты! Перевоплощайся!

Снова заливистое щебетание.

— Да тут и так темно, я даже не знаю, куда мне отвернуться! — она встала в угол, как наказанный ребенок. — Все, не смотрю.

Шорох, стук, шипящее португальское ругательство.

— У тебя нет фонарика? — спросил Нанду уже по-английски.

— Конечно! Фонарик, палатка, спальный мешок и портативная радиостанция, — съерничала она.

— Где ты тут? — он нащупал ее ладонь и положил туда что-то маленькое и холодное. — Купили твоей подруге кулон. Пока вы болтали, я чуть не окоченел. Даже ваши дрозды улетают на зимовку, а мой тотем вообще к этому климату не приспособлен.

— Ладно, извини, — она села на корточки и убрала подарок в тайник.

— Сейчас я перевоплощусь и полечу впереди, — в голосе Нанду зазвучали командные нотки Вукович. — Проверю, все ли свободно. Показывай, куда лететь, а я дам знак, если кого-то замечу. На всякий случай, смени облик. Тебя не должны здесь видеть.

Мара настроилась и снова отрастила светлые волосы. Блондинок всегда жалеют.

— А какой сигнал? — спросила она. — Свистеть нельзя, разбудим кого-то.

— Давай так: лечу под потолком — идти можно. Лечу вниз — стоп. Тебе в лицо — срочно назад.

Ее обдало жаром — так всегда бывало, когда Нанду или Брин перевоплощались. Профессор Эдлунд что-то объяснял про размер тотема и выброс энергии, но Мара так и не смогла вникнуть. Или не пыталась.

Она оделась. Стиснув зубы, влезла в мокрые сапоги, хотя, в конце концов, распухшей щиколотке стало приятно от влажной прохлады, и приоткрыла дверь — учительское крыло пустовало. Спрятала ключ, махнула Нанду и поспешила вниз, припадая на здоровую ногу. На первом этаже остановилась, пропустила дрозда вперед, он вернулся и взмыл к потолку. Охранника в коридоре не было. На цыпочках пробиралась вдоль стены — из его каморки доносился приглушенный гомон телевизора. Прошмыгнула к выходу — связка с ключами лежала на столе у входной двери, на том самом столе с хреновыми бабочками. Иван Саныч, бывало, выходил перед сном проветриваться и оставлял ключи под рукой.

Мара уже открывала последний, нижний замок, когда услышала за спиной громкий возглас.

— Куда это ты?! А ну, стоять! — прокричал охранник.

Она замерла. Зажмурилась, перевоплотилась, как она надеялась, в парня. Мельком взглянула на руки — мужские. И сапоги до боли сдавили ступни.

— Ты кто?

— Кирилл Осипов, — Мара не оборачивалась.

Ему не повредит взбучка.

— Куда собрался? Отойди от двери! — дикция охранника была нечеткой. — Отбой был два часа назад!

— Птица залетела. Хотел выпустить.

— Уйди, я сам!

Он двинулся к ней, но Нанду, слетев на пол, перевоплотился. Бедный Иван Саныч взвыл и пошатнулся.

— Бежим, — крикнул бразилец, и она толкнула дверь.

Нанду кинулся следом. Видимо, следующая трансформация была уже на бегу, потому что пока Мара возилась с замком на воротах, дрозд уже исчез за забором. Охранник так и не вышел.

Машина Вукович с готовностью рычала и пускала клубы дыма в двух шагах. Мара пропустила птицу внутрь, плюхнулась на сиденье, и хорватка вдавила педаль газа в пол. Девочку впечатало в спинку.