«Остров». Подлинная история

Император Николай I, как известно, был человеком наблюдательным. И вот его взгляд остановился на черном пятне в стороне от дороги.

– Что там такое? – тут же спросил государь. – Неужели мертвое тело?

Карета остановилась, камердинер митрополита побежал смотреть.

– Это человек, – вскоре доложил он. – Только не мертвый, а живой. На муравейнике лежит, ваше императорское величество.

Когда путешественники вышли из экипажа и подошли к муравейнику, старец Феофил лежал не шевелясь. Его лицо и руки, сложенные крестообразно на груди, были исцарапаны в кровь, по всему телу ползали муравьи.

– Это тот самый старец, к которому мы едем, – сказал пораженный митрополит. – Эй, Феофил… Что это с тобой… Зачем здесь лежишь?

Молчание.

– Подымись, говорю, проказник! Государь хочет говорить с тобой.

Ни звука, ни движения.

– Странно! – с досадой сказал Николай и, сердито махнув рукой, пошел к карете.

Экипаж повернул обратно. Всю дорогу царь и митрополит, озадаченные этим поступком старца и полные недобрых предчувствий, молчали. Странный поступок отца Феофила получил объяснение только после его смерти.

Преподобный Феофил Киево-Печерский

Выше много говорилось о “чудачествах” и “проказах” старца Феофила. За что же он снискал народную любовь? Почему люди дни и ночи напролет толпились у его кельи? Кто был этот загадочный подвижник, столь необычным образом предсказывавший судьбу простым богомольцам, архиерею и самому царю?

Как следует из жития старца, написанного священником В.Зноско, иеросхимонах Феофил родился в 1788 году в городе Махнове Киевской губернии, Рождество-Богородицкого уезда, в семье священника Андрея Горенковского. Жена священника Евфросинья, урожденная Гошковская, принесла двойню. Старшего нарекли Фомой, младшего – Каллиником.

Мать сразу невзлюбила старшего сына, называла его “обминком” и “упырем”. Находясь в помрачении рассудка, Евфросинья несколько раз покушалась на жизнь Фомы, и отцу ничего не оставалось, как отдать сына на воспитание в другие руки. Вскоре священник Андрей Горенковский скончался, и Фома воспитывался сперва в семье мельника, потом в семье зажиточного крестьянина, потом в семье деревенского батюшки. Особенного присмотра за ним нигде не было, мальчик был предоставлен самому себе. Когда его сверстники шумели, бегали и резвились, Фома обыкновенно сидел один. Иногда он уходил в лес и пропадал там на сутки, а то и на двое. Еще мальчик полюбил ходить в храм, и рано утром церковный сторож часто находил его у запертых дверей. Однажды Фома встретил на улице нищего ребенка в лохмотьях и отдал тому свою рубаху, за что был строго наказан. Когда воспитатель Фомы скончался, староста церкви решил отвести мальчика к матери. Каково же было его изумление, когда Евфросинья, только увидев сына, набросилась на него и поранила ему плечо топором! Староста увез Фому обратно и вскоре пристроил его в Братский монастырь – в этой обители состоял старец из овдовевших священников, приходившийся Фоме дядей.

Фома поступил в начальный класс Духовной академии при Братском монастыре и учился очень хорошо. Через некоторое время за мальчиком пришел посланец от матери: Евфросинья тяжело заболела и призывала сына к себе. Перед смертью рассудок к несчастной вернулся, и она успела попросить у сына прощения. Фома предал тело матери погребению и отправился обратно в Братский монастырь.

Дядя мальчика вскоре скончался, и некому было оплачивать учение. Фома был определен дьячком в город Чигирин, а потом, по недостатку голоса, перемещен пономарем в местечко Обухов. В 1812 году, в самый разгар Отечественной войны, Фома, двадцати четырех лет от роду, стал послушником Киево-Братского монастыря. Он месил тесто и пек хлеб, был пономарем. Уже к этому времени относятся первые свидетельства о пребывающей в нем благодати.

Неподалеку от Братской обители находился Флоровский женский монастырь, у сестер которого был обычай ходить за водой на Днепр. Как-то одна из послушниц самовольно отправилась с ведром к реке, но поскользнулась и уронила в воду ключ от своей кельи. Девушка расплакалась: она боялась теперь показаться на глаза настоятельнице, не знала, как открыть келью. Тут на берегу появился послушник Фома.

– Так тебе и надо, глупая, – сказал он. – Не будешь в другой раз без благословения ходить. Дай-ка сюда ведро…

Он нагнулся, осенил воду крестным знамением и зачерпнул ведро.

– А теперь ступай. Тут тебе и вода, и ключ от кельи.

Послушница заглянула в ведро и, к своему изумлению и радости, действительно увидела на дне потерянный ключ…