«Остров». Подлинная история

Еще отец Николай любил пение, сам хорошо играл на фисгармонии, сочинял музыку, занимался историей и теорией знаменного пения [18] . Он часто напевал одну из своих любимых песен:

Сердцу милый, вожделенный

Иерусалим, святейший град…

Приходившим к нему он часто читал вслух такие стихи:

Прошел мой век, как день вчерашний,

Как дым промчалась жизнь моя,

И двери смерти – страшно тяжки —

Уж недалеки от меня.

Иногда старец говорил иносказательно. Он мог ответить на заданный вопрос стихами или спеть что-нибудь. Отец Николай вообще был знатоком поэзии: собирал духовные стихи и песнопения и составил сборник “Слово жизни”, причем ко всем текстам сам написал музыкальное сопровождение. Любил он и следующее песнопение:

Господи помилуй, Господи прости.

Помоги мне, Боже, крест мой донести.

Ты прошел с любовью Свой тернистый путь

Ты нес крест безмолвно, надрывая грудь.

Ты за нас распятый, много Ты терпел,

За врагов молился, за врагов скорбел.

Я же слаб душою, телом также слаб,

И страстей греховных я преступный раб.

За что сидел Николай Гурьянов?

Следственные материалы по делу Николая Гурьянова пока не найдены: в архивах ФСБ Пскова и Санкт-Петербурга они отсутствуют. Мы не знаем, за что был осужден будущий старец. Однако известно, что в 1929 году Николай Гурьянов был исключен из Ленинградского педагогического института за резкие слова, которые он произносил о закрытии храмов, – тогда Николаю было двадцать лет.

На фотографиях тех лет запечатлен молодой парень – лобастый, с тяжелым подбородком и настырными глазами. С трудом угадывается в этом лице будущий одухотворенный лик: в юности Николай Гурьянов отличался неуступчивым характером, крутым нравом и вспыльчивостью.

Возможно, какие-то черты характера перешли к нему от отца – Алексея Ивановича Гурьянова. Тот, родом из купцов, суровый и набожный, был регентом церковного хора. (У Алексея Ивановича было четверо мальчиков – все они, кроме будущего старца, погибли в годы Великой Отечественной.)

Сам Николай Гурьянов писал в своей автобиографии: “Еще в дошкольном (как помню) возрасте я горячо привязался к Церкви Божией, служителям Ея, и эта любовь осталась во мне на всю жизнь…”

В детстве Николай прислуживал в храме Михаила Архангела (семья тогда жила под Гдовом), и сверстники дразнили его “монахом”. Даже комнату мальчика, где было много икон, называли “кельей”. Когда Коле было одиннадцать лет, в Архангельском храме служил митрополит Петроградский и Гдовский Вениамин. Отец Николай вспоминал об этом: “Я мальчишкой совсем еще был. Владыка служил, а я посох ему держал. Потом он меня обнял, поцеловал и говорит: „Какой ты счастливый, что с Господом“”. Владыка Вениамин подарил мальчику свой святительский крест, который Николай Гурьянов благоговейно хранил всю жизнь.

Николай окончил Гатчинский педагогический техникум, но высшее образование ему получить не удалось. Через некоторое время после исключения из института он был арестован и препровожден в ленинградские “Кресты”. Заключение Николай Гурьянов отбывал сперва в лагере под Киевом, потом в Сыктывкаре, где он работал на постройке железной дороги.

Позднее старец рассказывал, что однажды в Заполярье ему пришлось всю ночь простоять вместе с другими зэками в воде, в ледяном крошеве. Наутро охранники обнаружили, что единственным, кто остался жив, был заключенный Гурьянов.

Освободившись, Николай вернулся в Ленинградскую область и устроился работать по специальности – школьным учителем. Преподавал Николай Гурьянов, вероятно, биологию.

Годы фашистской оккупации

В начале войны в армию Николая не взяли: врачебная комиссия признала его негодным из-за серьезной болезни ног, заработанной в лагере. Он продолжал работать учителем, и на этой работе его застала оккупация. Вскоре будущий старец был перемещен в Прибалтику. Оказавшись в Риге, он поступил на богословские курсы, которые и окончил в 1942 году. В этом же году митрополит Сергий Воскресенский рукоположил Николая Гурьянова в сан иерея.