Остров преступников

Госпожа Пилярчикова, — рассуждал я, — узнала в творении господина Опалка лицо мужчины, который был у нее в лавке осенью прошлого года. Пилярчикова глубоко убеждена, что лицо, которое воспроизвел господин Опалка, — это лицо человека, с которым она тогда говорила. Разве не может быть череп, найденный в старом бункере, черепом человека, разгуливавшего в прошлом году по городу? "

Сказать откровенно, мне даже душно стало. Я понял: наш вывод, что череп принадлежал убитому солдату, основывался только на том факте, что череп найден в старом бункере.

Я вспомнил тот бункер, человеческий скелет и… муравьев, больших красных муравьев, которые бросились тогда на меня.

Ужас и страх овладели мной. Подумать только: достаточно покойнику пролежать несколько месяцев у большого муравейника, — и мураши так его «обработают», что останется такой костяк как будто он пролежал здесь по крайней мере несколько лет.

От этих мыслей мне стало жутко. Я вышел из палатки подышать прохладным вечерним воздухом. Потом пошел в лагерь антропологов и заглянул в палатку г. Опалка. Я попросил скульптора-антрополога отпечатать мне на завтра несколько копий фотографий воссозданной головы. Господин Опалка, видимо, догадался о моих намерениях. Он заговорщицки подмигнул мне и кивнул головой.

В лагере антропологов собирались ужинать. Сквозь открытую «дверь» палатки, служившей столовой, я увидел у деревянного стола молодых ученых. Ожидая ужин, они брякали ложками по жестяным тарелкам и громко разговаривали. Я убедился, что среди них не было господина Кароля.

Вернувшись в палатку, я увидел у себя Ганку.

— Господин Томаш, — сказала она, — на берегу реки, в кустах, я нашла Скалбанину лодку.

— Не там, где вчера была лодка браконьеров?

— Там. Лодка вытянута на берег, днище совсем сухое, она там, видимо, со вчера. Весла лежат в лодке.

— Идем, — сказал я.

Мы отправились в лес. В нем было темно, куда темнее, чем на открытом месте, где еще не угас день.

Ганка вела меня по тропинке бежавшей по берегу над рекой.

— Госпожа Ганка, — обратился я к девушке, — кто и когда построил бункеры?

— Я могу ответить вам точно. Это было весной 1944 года. Немцы начали их строить, когда Советская Армия уже победно шла по польской земле.

— Но немцы, кажется, не воспользовались этими укреплениями?

— Не успели. Советская Армия наступала слишком быстро и в нескольких направлениях одновременно. Фашисты боялись попасть в окружение. Так что они ушли отсюда без единого выстрела. Это я знаю от своего отца, потому что тогда мне было только три года.

— Кто-нибудь здешний знает хорошо эти укрепления?

— Знает Скалбан. Строить бункеры гитлеровцы заставляли пленных, видимо хотели, чтобы система укреплений осталась тайной. Затем, кажется, пленных расстреляли. Скалбан тоже работал на стройке, он имел коня, поэтому возил цемент с железнодорожной станции. Рассказывают, что лучше всего в системе бункеров ориентировался Барабаш, потому что он как и Скалбан строил их. Впоследствии Барабаш воспользовался этой осведомленностью для того, чтобы скрываться в них вместе со своей бандой. Люди говорят, что если бы бандиты не оказались на острове, их никогда бы не окружили. Бункеры вроде многоэтажные, но трудно сказать: это правда или вымысел. Много было желающих раскрыть тайну бункеров и пробраться в их подземелье и никому это не удалось.

— Еще неизвестно, — ответил я. — Если кто-то и открыл тайну, то думаю не хвастался перед другими.

«Одно только определенно, — добавил я мысленно. — Когда бункеры строили немцы, то помещик Дунин не мог скрыть там своих сокровищ. Ведь он надеялся, что немцы будут обороняться, а значит бункеры могли попасть под артиллерийский огонь. Так что он не решился бы спрятать там свои сокровища».

Далее я думал так:

«На тропе к бункерам недавно кто-то потерял вещи из коллекций помещика Дунина. Люди в городе думают, что неизвестный тихонько вынес сокровища, спрятанные в бункере, а делал он это сам и ночью, то и потерял несколько ценных вещей. Если же считать, что эти сокровища были не в бункерах, то теперь они именно там. Иначе говоря: неверно считать, что кто-то вынес их оттуда и дорогой потерял несколько предметов; нет, он потерял их, когда нес Дунины сокровища к бункерам».

— О чем вы думаете? — Спросила меня Ганка.

— Я задумался над странной историей, ее свидетелем был сегодня. Гарцеры нашли в лесу, в каком-то бункере, человеческий скелет и принесли череп антропологам. Господин Опалка, скульптор — антрополог, воссоздал по черепу лицо. И представьте себе, госпожа Пилярчикова узнала лицо мужчины, который заходил осенью в ее лавку.

— Это невероятно, — прошептала Ганка.

— Однако какое-то предчувствие подсказывает мне, что Пилярчикова не ошиблась. Вам ничего неизвестно о человеке, что осенью прошлого года бродил в этих краях и исчез? Его убили, а тело бросили в старый бункер на съедение муравьям.

Я надеялся, что Ганка заинтересуется этой историей или хотя бы ответит на мой вопрос. Но девушка молчала. Шла рядом лесной тропинкой и будто ничего не слышала.

— Почему вы молчите? — Спросил я. Вдруг Ганка сердито ответила: