Остров Разочарования

В седьмом часу наступила ночь. Все, кроме Егорычева, легли спать. Мистер Фламмери, позевывая и потягиваясь, посоветовал Егорычеву вместо суетных земных дел уделить хоть некоторое время мыслям о господе.

— И вообще, сэр, ставьте всегда господа между собой и своими помыслами и страданиями. Уверяю вас, это смягчает душу… Испытаннейшее средство!..

А Смит дожидался, пока остальные уснут, чтобы что-то сказать Егорычеву, но, покосившись в их сторону, воздержался, ограничившись только словами:

— Желаю вам доброй ночи, сэр!.. Был бы рад часочка через два-три подменить вас.

— Спасибо, дружище, — ответил ему Егорычев.

Вскоре над океаном поднялась? луна и напомнила Егорычеву Черное море и блаженное время довоенных летних учений и родную бригаду катеров-охотников, которая, может быть, в этот самый час участвует в долгожданных боевых операциях у западных берегов. Ему стало обидно и грустно при мысли, что в дни этих боев у берегов противника он вынужден скитаться на каком-то дурацком плоту в тысячах миль от своих боевых друзей, от родины, от близких… Где сейчас его жена 3оя? Вспоминает ли о нем? Здорова ли? Где Сережа? Отец небось воюет, отвоевывает для сынка главную базу — Севастополь. А его сынок вместо боя трюхается за тридевять земель на плоту со скоростью четыре узла в год… Михал Никитича жалко, ох, как жалко! Какой человек был!..

Волна пошла смирная, не мешала думать. Вот Егорычев и думал, не переставая по старой своей морской привычке внимательно следить за горизонтом.

Занятно все-таки получилось. Мальчишкой увлекался приключенческими книжками, мечтал попасть в кораблекрушение и обязательно где-нибудь в тропиках — и вот тебе, пожалуйста, кораблекрушение и именно в тропиках. Подрос немного, прочитал кучу книг об Америке и Англии — и вот, пожалуйста, он на плоту с живыми англичанами и американцами. Изучал историю партии и никогда не предполагал, что придется столкнуться носом к носу с самым настоящим миллионером и с самым стопроцентным правым тред-юнионистом.

А между тем вот они перед ним прикорнули на плоту — натуральный американский миллионер (кажется, даже миллиардер) и живой правый тред-юнионист. Преспокойно похрапывают. Во всем положились на него…

Потом Егорычев пытается представить себе, что сейчас, в настоящую минуту делают его отец, Зоя. брат Сережа, товарищи по дивизиону и морской пехоте… На Черном море сейчас утро, скоро подъем флага. Вспоминают ли о нем в этих родных и таких далеких краях? Вспоминают, конечно, вспоминают и, наверно, думают, что он уже где-то в американских водах, а то и в самой Америке… А он вот где… И ничего кругом не видать, кроме чужих волн и холодной лунной дорожки в пустынном и жарком океане…

По-прежнему уныло, беспросветно чист единственный, освещенный луной, видимый отрезок горизонта…

И вдруг внимание Егорычева привлекло неподвижное черное пятнышко, четко выделявшееся на самом краю ослепительной лунной дорожки.

Несколько минут он вглядывался в эту точку, боясь поверить мелькнувшей догадке и не решаясь будить своих спутников. Наконец он все же осторожно растолкал Смита.

— Я сейчас, сэр… Прелестная ночь!..

— Посмотрите-ка, старина, в ту сторону! — тихо сказал ему Егорычев. — Вон туда, в самый конец лунной дорожки…

Смит долго, невыносимо долго смотрел в указанном направлении, потом обернулся к Егорычеву и нерешительно промолвил:

— Какое-то черное пятнышко… Если я только не ошибаюсь.

— Что это, по-вашему?

— Сомневаюсь, чтобы это был корабль, мистер Егорычев… Оно не движется.

— А вдруг это… земля?

— Боюсь ошибиться, но очень может быть…

— Будим?

— Будим, мистер Егорычев!..

Спустя минуту все были на ногах и усердно гребли к этой заветной точке. Им везло: ветер был попутный. Через некоторое время стало ясно, что это действительно земля, только не материк, а остров.

III

В ночь на шестое июня тысяча девятьсот сорок четвертого года, в тот самый час, когда соединенная армада военных кораблей, транспортов и десантных барж начала под прикрытием губительного огневого вала и тысяч бомбардировщиков и истребителей высаживать на французский берег первые эшелоны вооруженного до зубов англо-американского десанта, в нескольких тысячах миль к югу, на прибрежную гальку затерявшегося в океане клочка скалистой суши, выбросило высоким штормовым накатом небольшой деревянный плот с известными уже нам пятью пассажирами.