Остров Русь (сборник)

«Умен», – удивился я мысленно. А Хайлине, подумав, сообщила:

– Сегодня я ему ничего передать не смогу, он сегодня свадебную юбку примеряет. Только завтра утром.

Времени оставалось в обрез.

– Постарайся пораньше, – попросил я.

– Хорошо, – кивнула она. – Только, мне кажется, фараон тебе не поверит.

– А ты скажи ему – пусть попробует. Если я наврал, меня все равно на костре сожгут, так ведь? А вдруг не наврал?

– Хорошо, попробую, – пообещала она и, попрощавшись, вышла.

– И какое заклинание мне читать прикажешь? – спросил я Стаса, когда дверь за ней закрылась.

– Да какая разница, – махнул он рукой. – Главное – по-русски. Хоть считалочку какую-нибудь возьми.

Глава четвертая,

в которой я вспоминаю про двойную уху

– Ну и как это, интересно, вы меня лечить будете? – спросил фараон, когда Улик и Ергей привели нас утром к нему. Мы в это время, само собой, лежали у его ног. Традиция такая. Традиции уважать надо. Пульты-оживители мы предусмотрительно отстегнули от браслетов и сунули в карманы.

– О всеблагой фараон, попирающий… – начал я, но забыл, чего он там попирает, – попирающий…

– Стопами небо, а головой – земные недра! – помогая мне, выкрикнул Стас. Окружающие фараона вельможи и советники ахнули и в ужасе закрыли лица руками.

– Так, – сказал Неменхотеп, – по-вашему, выходит, я стою вверх ногами. Хорошее начало. Поехали дальше.

– Не слушай моего бедного брата, – сказал я торопливо. – Он слегка ослеплен твоим сиянием, вот и двинулся рассудком.

Стас недобро зыркнул на меня, но благоразумно промолчал. А я продолжил:

– Недуг твой, о фараон, проистекает от чрезмерной мудрости твоей и величия.

Неменхотеп понимающе покивал:

– То-то я гляжу, все мои советники такие здоровые.

Советники потупили взоры.

– Говори, – благосклонно кивнул мне фараон.

– Для полного исцеления нужно надеть на запястье вот этот браслет, – я поднял над головой руку. – После чего я прочту особое заклинание.

– И все? – недоверчиво поджал губы фараон.

– Все.

– А вместе с болезнью мои мудрость и величие не того…

– Нет-нет, не бойся, – заверил я.

– Ну давай попробуем, – протянул он руку. И я было начал отстегивать браслет, но меня остановил Стас.

– Пусть сначала гарантии даст, – шепнул он по-русски, – а то мы его вылечим, а он на радостях нас опять же зажарит.

Резонно. Я остановился.

– А как я могу быть уверен, что, когда тебя вылечу, ты нас отпустишь?

– Фараон сидит перед ним с протянутой рукой, а он еще смеет рассуждать! – поднял густые брови Неменхотеп. – Вообще-то я с самого начала подозревал, что вы – непочтительные отпрыски пустынного шакала, а теперь окончательно убедился. Давай сюда, говорю! – и он слегка наклонился, вытянув руку еще ближе ко мне.

Но отступать было некуда, и я упрямо сказал:

– Гарантии нужны, гарантии.

– А слово фараона тебе, значит, не гарантия? Все слышали? – обернулся он к придворным. – Писец, занеси-ка в протокол: «Слово фараона ему до светильника».

В этот момент в зал влетел воин, согнувшись в три погибели, пробрался вдоль стенки к верховному жрецу Гопе и что-то зашептал ему на ухо. Выслушав воина, тот выступил вперед и сначала в знак обожания поднял обе руки вверх, а затем, пав ниц, разразился речью:

– О всеблагой фараон, взглядом испепеляющий врагов Египта и при этом даже ни капельки не потеющий! Эти непочтительные дети пустынного шакала с самого начала не внушали мне доверия. А только что стало известно, что они взяли да и отравили предводителя твоей гвардии. Вот.

Это было чистейшей воды враньем. Но я от такого просто онемел. Зато фараон прямо-таки развеселился.

– Да ты что?! – воскликнул он обрадованно. – А как это они сумели? Ну-ка, ну-ка, расскажи поподробнее.

– Пусть говорит очевидец, – заявил жрец смиренно и отступил на шаг, пропуская вперед воина. Тот рухнул наземь и заголосил:

– О всеблагой фараон, благостью своей веселящий Осириса, гневом же устрашающий Апопа, мудростью же поражающий…

– Ладно-ладно, – остановил его Неменхотеп, – богов у нас много. Давай по делу.

– Короче, когда мы их взяли, – заикаясь от волнения, начал воин, – мы их обыскали. И наш начальник – Доршан – что-то на вид съедобное нашел. И пахнет аппетитно. А вот этот, – кивнул он на Стаса, – говорит: «Пожуй, пожуй, вкусно». Но мы тогда сытые были, и Доршан это съедобное припрятал. А сегодня за завтраком взял да и съел. И тут же уснул мертвым сном. Спит и спит, и разбудить его никто не может.

– Где он сейчас?

– А здесь, за дверью, мы его принесли.

– Внесите тело.

Воин кинулся вон из зала, а через мгновение с другим копьеносцем внес тростниковые носилки со сладко спящим начальником. Лицо Доршана озаряла блаженная улыбка, из тонкогубого рта тянулись слюнки.

Неменхотеп закашлялся, а прокашлявшись и отхаркавшись в поднесенную рабом плевательницу, протянул:

– Да-а… – а потом еще раз: – Да-а… – И обернулся к Стасу: – А ты, значит, так и сказал ему: «Пожуй, мол, пожуй, вкусно»?

– Сказал, – подтвердил Стас виновато, беспомощно глянув на меня.