Остров с зелёной травой (история одной экспедиции)

Перед его глазами выткалась из небытия выкрашенная белой известью русская печь. Он вспомнил, как трогал ее тогда, согревая руки. Она была еще теплой, еще хранила остатки ночного жара. Вспомнил безыскусный деревенский запах и тощие половики на крашеном полу с рассохшимися скрипучими половицами, по которым они катались, потеряв счет времени. Вспомнил молодое упругое тело и ненасытные девичьи губы, воспламенился от нетерпения жены и собственных воспоминаний и схватил ее за бедра. Ноющая боль в руке усилилась, но от этого он еще больше распалился.

Благодаря ли удовлетворенному желанию и последующей заботе мужа или благодаря собственным душевным усилиям, так или иначе, но Ларке удалось справиться с собой и отвлечься от внутреннего дьявольского зова. Общение между ними пришло в норму. Они искупались перед дорогой, немного отдохнули и засобирались в Фигерас.

За рулем такси сидел немолодой водитель и внимательно слушал радио. Когда они сели в машину, он сухо поздоровался. Ларка кивнула ему в зеркало, и они тронулись.

Ларка достала из сумки брошюру, собираясь готовить мужа к экскурсии по музею и наметив для себя роль гида. Но ей мешал громкий тараторящий голос, доносящийся из радиоприемника.

– Дим, скажи ему, чтобы выключил приемник, – попросила она.

– Радио выключи, – сказал Дмитрий Владимирович, наклонившись к водителю.

– Apagar la radio? – догадался таксист. – No hay problemas⁷, – сказал он и с неохотой выключил приемник.

– Спасибо, – поблагодарила Ларка.

Водитель повернулся к ней и, будто бы передразнивая, воскликнул:

– Спасиба?! – и спросил, едва ли не с радостью: – Ruso? Rusia?

– Русо, русо, – подтвердила Ларка, – из России.

Лицо водителя странным образом преобразилось, он включил радио и принялся оживленно им что-то говорить, показывая рукой на работающий радиоприемник и повторяя: «Моску, Моску». Его настойчивость была удивительна и необъяснима. Кроме того, что он говорил им что-то о Москве, они ничего не понимали, и через минуту, оставив свои попытки, он выключил приемник. От них не укрылось его явное возбуждение. Было видно, что он недоволен тем, что не может слушать радио, и тем, что ему не удалось ничего объяснить пассажирам.

– Может быть, футбол? Наши с ними играют. Они же чокнутые на футболе, – предположил Дмитрий Владимирович.

Ларка пожала плечами и приступила к чтению брошюры с многочисленными закладками и разноцветными метками на полях.

– Сальвадор Дали родился в 1904 году и умер в 1989-м, – с энтузиазмом начала Ларка. – Один из самых известных представителей сюрреализма. Сюрреализм – это такое направление в искусстве, что-то почти нереальное, в общем – фантазии…

Сначала они ехали в плотном потоке машин вдоль побережья, минуя курортные места, затем свернули в сторону от моря, вглубь полуострова, и вырвались на свободу. Придорожные городки стали встречаться реже, уступая место сельскому пейзажу. За окном чередовались аккуратные домики с терракотовыми черепичными крышами, убранные ровные поля, виноградники, апельсиновые и оливковые рощи.

Дмитрий Владимирович бесцельно смотрел в окно и жену не слушал, он отдыхал. Ему удалось избежать утреннего кризиса, и теперь он набирался сил для преодоления следующего; он был уверен в том, что все сегодня повторится.

На выезде на главную трассу они остановились, чтобы заплатить за проезд. Он отвлекся от своих мыслей. Ларка продолжала читать:

– Это, пожалуй, самая известная картина периода творчества Дали, который можно обозначить его же словами: «Сюрреализм – это я».

Переворачивая страницу, она посмотрела на мужа.

– Извини, пропустил. О какой картине речь? – вовремя сориентировался он.

Он давно привык к тому, что в отпуске Ларка пичкала его суррогатом знаний, а после, по приезде домой, делилась этими же обрывочными сведениями в их с Ларкой компаниях, что часто получалось у нее навязчиво и не к месту. Бессистемное, от отпуска к отпуску, но, как казалось со стороны, увлеченное чтение ею карманных брошюр по искусству раздражало его. Но он не подавал вида. Последнее время он даже стал подыгрывать ей в этом, боясь ее срывов.

Ларка показала ему репродукцию картины.

– Вот она, «Постоянство памяти», со странными часами. Ты ее наверняка где-нибудь уже видел.

Дмитрий Владимирович задержал взгляд на часах, свисающих с ветки дерева, затем на часах, сползающих с камня. «Нарисовал ерунду. Теперь народ гадает, что он хотел этим сказать, – думал он, бессознательно пытаясь определить, сколько времени показывают часы на камне. – Пока рисовал, наверное, про себя подсмеивался над будущими знатоками своей мазни».

– Тебе нравится? – спросила Ларка.

Он не стал разочаровывать жену.

– Часы будто пластилиновые, что-то в этом есть.

– А знаешь, что ему подсказало идею этой картины? – спросила она, предвкушая собственный ответ на собственный вопрос.

Дмитрий Владимирович решил пошутить.