Остров Сердце

– Страшно, брат!!! – Котик яростно хлопнув себя ладонью по онемевшей ноге и бросился в пристройку. Над ним и рядом ударили первые очереди, которые крошили старый графский кирпич, но лейтенант почему-то был уверен, что боевики его не достанут, а если и попадут, то костюм защитит. Поэтому он встал во весь рост и успел увидеть всю картину вокруг себя: флигель одновременно атаковало человек десять, которые видели одинокого бойца, начисто, как казалось, лишенного шансов на спасение, поскольку деться ему было некуда.

Котик, вопреки логике боя, демонстративно повернулся к противнику спиной, хлопнул себя по заднице, потом помахал в сторону боевиков поднятым средним пальцем и только затем одним прыжком скрылся во флигеле.

Лейтенант отщелкнул от автомата прикрепленный к нему мощный металлический штырь, вставил его в специальное крепление, и оружие превратилось в нечто подобное лому.

Котик быстро вогнал его заостренный конец в узкую щель между стеной и плитой, потянул автомат на себя, и в эту же секунду грохнул взрыв, который разметал тело лейтенанта на молекулы – и одновременно бросил в сторону плиту, открывая ход. Через минуту из темноты подвала рванулись черные силуэты…

Психология штурма

…Ровно за пятнадцать минут до того, как из воды вылетели Котик с Альметовым, с противоположной стороны острова к пристани подошел двухпалубный речной "трамвайчик", на борту которого находились двое: Беркас и крепыш в капитанской фуражке, управлявший судном.

Когда "трамвайчику" до берега оставалось метров пятьдесят, к нему подошел катер с боевиками. Они перебрались на палубу, обшарили каждый закоулок судна, бегло осмотрели мешки с деньгами, главным образом для того, чтобы убедиться, что кроме зеленоватых банковских упаковок там ничего подозрительного нет, и затем по рации дали "добро" на причаливание судна.

Каленину и его спутнику приказали спуститься в трюм.

– Дальше мы сами! – сказал один из боевиков, по манерам старший, и уверенно встал к штурвалу.

Судно аккуратно прижалось к видавшей виды причальной стенке, увешанной старыми автомобильными покрышками. Полетели канаты, которые окончательно успокоили корабль на положенном месте.

– Есть! – жизнерадостно отрапортовал тот, что стоял у штурвала.

– Начали! – тихо произнес в эту же секунду на противоположном берегу Гирин, и его приказ услышали сотни людей, вот уже двое суток маявшихся в ожидании этой короткой команды.

В рамках обычной логики это нетерпение трудно объяснить. Чего, казалось бы, рваться в бой, когда там, впереди, одна неизвестность и смертельная опасность? Но психология воина устроена иначе. Бойцы торопят момент начала схватки, потому что настраивают себя на смертельный риск, собирают в кулак волю, ловят кураж и ощущение непобедимости.

Находиться в таком состоянии ежесекундно невозможно. И чем дольше длится ожидание, тем больше шансов перегореть и потерять нужный настрой. А надо быть готовым к бою с хорошо вооруженным и обученным противником, да еще на ограниченном пространстве, когда невозможно задействовать все технические преимущества.

На победу в такой войне в первую очередь работают два фактора: внезапность и создание психологического превосходства.

И террорист Глухов, и генерал ФСБ Гирин точно знали, что никакой иной возможности штурмовать остров, кроме как с воды, нет. Террорист Глухов ждал атаки, готовился, варианты в голове проигрывал. Тем более, что не понаслышке знал про боевых пловцов и их умение внезапно атаковать. Именно поэтому он приказал своим подчиненным тщательно "караулить воду" – особенно ночью, для чего и поставил вдоль берега мощные прожектора.

И все равно атака оказалась внезапной, так как Глухов не смог просчитать стремительный бросок из воды в исполнении Котика и Альметова, да еще средь ясного дня.

Но еще важнее – создать психологическое превосходство над противником! Главное – добиться, чтобы любые его действия, пусть самые решительные, не приводили к желаемому результату. К примеру, все понимают, что среди штурмующих практически неизбежны потери. Обороняющиеся ждут этих потерь и надеются, что, если их будет много, атака захлебнется. Поэтому атакующие бойцы, те, что вступают в бой первыми, сразу погибать не имеют права. Вот как хочешь, но не умирай!

Их задача – отвоевать тридцать секунд, нанести максимальный урон противнику, а если уж погибать или выходить из боя по причине тяжелого ранения, то только после выполнения задачи, когда подошли основные силы. Это формирует в противнике комплекс безысходности и заведомого поражения: как же так – я стреляю, а они не падают!?

Поэтому надо обязательно первыми же выстрелами нанести противнику максимальный урон! Когда вокруг начинают гибнуть товарищи, сохранить самообладание и боеспособность может не каждый. Смерть от огнестрельной раны – зрелище малоприятное: человек умирает кроваво, в конвульсиях, с предсмертным хрипом или жутким воем от болевого шока.