Остров Сердце

– Геройский, между прочим, парень! – решительно вмешался в разговор пришедший в себя дядя Коля. Он тряхнул головой, пытаясь избавиться от звона в ушах. – Сначала он, товарищ начальник, с острова с боем прорывался, когда бандиты нас захватили. Потом на маяке с нами был и по бандитам стрелял. И тут вот, супостата повалил! – Николай Тимофеевич кивнул на мертвого бандита. – Пистолет захватил! Герой, одним словом! Как и этот, что гранату собой накрыл!…Вы бы поспособствовали, товарищ генерал, чтобы обоих к высокой награде определили. Может, и на Героев России не поскупятся! И пусть оба нашими земляками числятся! Тимофей – тот само собой. Но и этот, чернявенький, царство небесное, тоже пусть нашим считается!…На стене школы памятную доску повесим. А лучше вот: часовню еще одну возведем в память о всех невинно убиенных…Как, вы сказали, героя погибшего звали?

– Марком! – подсказал Барков.

– Как апостола! Значит, будет часовня святого Марка.

Гирин молча кивнул.

– …Такой уж остров наш, особый! Народ тут гордый! Вы отметьте это в своих московских реляциях! Пусть знают об том, что не посрамили мы память дедов наших! Все, как один, встали!…

Гирин двинулся, сутулясь, куда-то в сторону маяка, а Живописцев все продолжал что-то вещать ему вслед…

Счет закрыт

Лондон. Больше года спустя

В Лондоне почти никогда не бывает настоящей зимы. Снег, конечно, иногда выпадает, но тут же куда-то исчезает. Именно не тает, а исчезает. Падая с неба, он не долетает до земли, а будто бы растворяется в воздухе. И русскому человеку понять эту природную аномалию невозможно: за окном минус пять, идет снег, а снега под ногами нет. А значит, нет и зимы, поскольку ее признаки обнаруживаются только в том, что уже с начала ноября на улицах и в магазинах появляются многочисленные елки, украшенные новогодними гирляндами и игрушками.

Вся эта рождественская и новогодняя мишура не исчезает с улиц ровно столько, сколько, собственно, и длится то, что тут, в Лондоне, называется зимой.

Потом елки пропадают. Лондонские мужчины, шмыгая красными носами, начинают ходить на работу в одних костюмах, без плащей, а женщины запросто могут появиться на улице в легкой шубе или пальто, что соответствует погоде, но без чулок, выставив напоказ синеватые от холода ноги. И это странное зрелище является абсолютно непостижимым для русского человека, который мороза боится, конечно же, гораздо меньше лондонцев, но привык к погоде относиться с уважением и поэтому одевается сообразно ее требованиям.

Короче говоря, в феврале тут уже начинается нечто среднее между прохладной осенью и неудачным летом.

Последний раз Александр Фомин, он же Алик Хашими, а теперь Милко Златич, гражданин Сербии, бывал в Лондоне лет пятнадцать назад, как раз в такое непонятное время.

Всего один день.

Он тогда прилетел рано утром в аэропорт Хитроу, взял такси и на своем безупречном английском объяснил водителю, что ему нужно в район Сохо. Водитель сделал вид, что не удивился, а может, и действительно, не удивился, хотя привык к тому, что жизнь в Сохо начинается только ближе к вечеру и замирает к утру, и поэтому он не мог припомнить, чтобы в семь утра возил пассажира из аэропорта прямиком в этот злачный район Лондона.

А с другой стороны, у всех своя жизнь! И, может быть, как раз именно этому высоченному, коротко стриженому блондину, явно не англичанину, хотя говорит он по-английски без всякого акцента, надо с рассветом прямо из аэропорта отправиться в Сохо. Почему нет? Дела, наверное…

Водитель коротко стрельнул глазом в салонное зеркало, чтобы получше разглядеть лицо пассажира, но тот уткнулся носом в высокий воротник свитера и, казалось, спал. Из машины он вышел, так лица и не показав, а деньги просто бросил на переднее сидение через спинку кресла.

Потом, на допросе в полиции, водитель вспомнил, что пассажир был светловолосый и атлетического телосложения. А больше ничего…

Фомин, покинув машину, быстро и без ошибок прошел по заранее выученному маршруту, который до этого штудировал по карте. Он вышел к невзрачному трехэтажному дому, набрал код на электронном замке и поднялся на верхний этаж. По металлической лестнице забрался на чердак, отметив, что все идет по плану: дужка висячего замка, запиравшего люк, была отомкнута, но, дабы никто ничего не заподозрил, аккуратно вставлена на свое место.

Он уверенно прошел в угол чердачного помещения и, раздвинув ворсистые плиты утеплителя, извлек из-под них снайперскую винтовку с глушителем. Внимательно осмотрев оружие, он несколько раз примерил его к плечу, потом взглянул на часы и заторопился к чердачному окну, прикрытому традиционными для лондонских крыш деревянными ставнями, через которые, не открывая их, можно было видеть улицу.