Остров Смертушкин

Змеев был похож на Дракулу. Очень худой, рослый, сутулый, с длинными, как паучьи лапки, конечностями. Он вел ночной образ жизни, и его синеватая, как дорогой фарфор, кожа почти никогда не видела солнечного света.

Такие разные люди, такие разные истории – но в тот вечер их всех объединила духота тесного зала и тоска по украденному свободному времени.

Человек на трибуне все говорил и говорил…

Он вел себя так, словно аудитории не существует. Пребывал в таком безоговорочном согласии и слиянии с самим собою, что эмоциональный поток его речи, казалось, вообще не нуждался в адресате. Внешность у него была весьма примечательная. Было ему хорошо за семьдесят. Его скукоженное лицо было словно мумифицировано временем. Кожа такая тонкая и сухая, что, казалось, может треснуть из-за малейшей мимической гримасы. И одет он был не по погоде. Полурасстегнутая рубаха являла миру впалую, дочерна загорелую грудь, на запястьях звенели медные и оловянные браслеты, немногочисленные волосы были заплетены в тонкую косицу, увенчанную необычным круглым колокольчиком. Всем, у кого взгляд задерживался на этом странном предмете, мужчина пояснял, что это бубенчик из упряжи слоненка.

Выглядел он человеком, которого лишь один шаг отделяет от знакомства с карательной психиатрией.

И никто не пустил бы его на порог НИИ, если бы именно его учебники и монографии в свое время не привели всех собравшихся в мир науки.

Профессор Ян Ефимович Кот. Доктор медицинских наук, в прошлом гениальный нейрохирург, последние полвека посвятил изучению возможностей мозга человека.

Некоторое время назад он неожиданно для всех уволился из научного центра, который возглавлял, и пропал с радаров коллег. Сплетничали, что он стал дауншифтером, теперь его интересовал только собственный внутренний мир, и уехал в большое экваториальное путешествие. Якобы кто-то иногда встречал его то в крошечном аэропорту далекого островного государства, то на тропическом курорте, где он с легкостью говорил на певучем местном языке. В любом случае, в научном мире он был человеком-легендой.

– Смотрите! – Точно фокусник из рукава профессор извлек из шуршащего бумажного пакета горшок с почти увядшим комнатным растением. – Безусловно, все вы знаете, что это такое. Dionaea muscipula! Как говорят в народе – Венерина мухоловка, или дионея – растение-хищник! Дионея из семейства росянковых, относится к немногочисленной группе высших растений, способных к быстрым движениям. Природа снабдила эту малышку безупречным механизмом бистабильной системы с быстрым переключением. Этот небольшой цветок способен поймать насекомое и в течение недели переварить его плоть, оставив лишь хитиновую оболочку… Но знаете ли вы, что на некоторых континентах до сих пор верят в то, что существуют и большие растения, снабженные подобным ловчим аппаратом?

– Мы смотрели «День триффидов», – буркнул себе под нос Федор Змеев, которому больше остальных хотелось вырваться из душного плена на свежий воздух.

Весь день он провел в лаборатории, его сумка была набита бумагами с данными, и ему не терпелось уединиться в своей комнате и посвятить половину ночи их въедливому анализу.

– Вот именно! – почему-то обрадовался профессор Кот. – «День триффидов»! Вы же понимаете, что такие сюжеты из воздуха не берутся. А если я расскажу вам, что мне точно известно о существовании деревьев, которые способны поймать и переварить человека? На разных континентах их называют по-разному! Черные Амфомиты, Альдрованды Гигантские, Хищные дросеры. Но суть одна!

– Вы собираетесь рассказывать нам о плотоядных деревьях? – почти сочувственно переспросила профессорша Архипова, на секунду даже отвлекшись от своего бессмысленного вязания.

– Нет! – рявкнул Ян Ефимович. – Это тоже не играет роли. Я расскажу вам кое-что покруче. Сейчас начнется самое интересное!

– Он так уже раз десять обещал, – хихикнув, шепнула Танечка на ухо Капланскому.

Тот вежливо кивнул и немного отодвинулся, смущенный ее близостью. Но Таня не сдавалась – как будто невзначай прижалась к нему бедром, обтянутым нахально красными колготками.

– Последние два года я занимался изучением одного-единственного человека, – торопливо рассказывал Ян Ефимович. – Но человека уникального. Ему удалось чудом спастись из одного закрытого сообщества, которое обычно не отпускает своих адептов. Два года он жил на тайной квартире, которую я для него арендовал. И все это время боялся, что за ним придут люди, секреты которых он постепенно мне выдал. Неделю назад он не выдержал нервного напряжения и повесился. Но то, чему он научил меня, перевернет мир современной науки.