Остров страсти

— Стойте! — прогремел властный голос сэра Томаса. — Я хочу допросить вон того человека, третьего слева! Приведите его ко мне!

Рука человека в черном капюшоне нерешительно замерла на конце веревки, рванув которую он отправил бы пятерых пиратов раскачиваться в смертной агонии. Палач посмотрел на распоряжающегося ходом экзекуции офицера, ожидая от него подтверждения приказа. Офицер коротко кивнул, и палач, пожав плечами, как будто он заранее извинялся за то, что ему предстояло сделать, развязал петлю на шее Джона. Двое вооруженных матросов стащили его с помоста и, не снимая с его глаз черной повязки, грубо поволокли в сторону. Кэти с тревогой повернулась к отцу.

— Куда они его ведут?

— В трюм. Он будет там оставаться, пока я за ним не пошлю. Там ему ничего не грозит. Кроме крыс, разумеется. — Горькая ирония сэра Томаса заставила Кэти вздрогнуть.

— Папа, я могу все объяснить… — неуверенно запнулась Кэти, видя, как потемнели его глаза. Нахмурившись, он взял ее за руку.

— Конечно, конечно, Кэти, но я думаю, будет лучше, если ты

сделаешь это наедине. Мы, кажется, уже и так привлекли к себе чересчур много внимания.

Он обвел взглядом ухмыляющуюся толпу людей, которые без всякого стеснения прислушивались к их разговору. Кэти с ужасом поняла, что ее собственные слова навлекли на нее клеймо падшей женщины или, попросту говоря, шлюхи. В соответствии с моралью того времени, незамужняя женщина, имеющая ребенка, становилась шлюхой в глазах всего общества, которое отказывалось принимать во внимание обстоятельства, приведшие ее к этому. Двинувшись вслед за своим отцом по ведущей вниз лестнице, Кэти гордо подняла голову, но не смогла подавить румянец, который пурпурными пятнами залил ее щеки. Между тем казнь пошла своим чередом. Кэти сжалась от прокатившегося над палубой хриплого вопля, сразу за которым последовал пронзительный хруст ломающихся шейных позвонков. Она конвульсивно стиснула отцовскую руку, чувствуя, как к ее горлу подкатывает горький комок желчи. Несмотря на свою непоправимо разрушенную репутацию, Кэти ни в чем не могла себя упрекнуть. Жизнь Джона стоила того, что она стала вечным изгоем в обществе. Но этот позор запятнал не только ее. Еще был ее отец…

— Папа… — нерешительно начала она.

— Тс-с-с, — мягко приказал он, подталкивая ее вперед. — Ты обо всем расскажешь в моей каюте.

Сэру Томасу как исключительно богатому и влиятельному человеку отвели лучшую каюту на корабле. Когда он, открыв дверь, пропустил Кэти внутрь, она была немножко ошеломлена ее убранством. По сравнению с опрятным, но аскетичным жилищем Джона эта каюта потрясла ее своей роскошью. Она могла лишь догадываться, как отнесся бы Джон к такой изысканной обстановке. Видя эти плюшевые ковры и бархатные занавеси, резную мебель и хрустальные украшения, он бы только глумливо фыркнул, подобно тому как он когда-то глумился над ее дорогостоящей одеждой. Кэти смотрела вокруг его глазами и чувствовала себя не в своей тарелке.

— Теперь, дитя мое, я хочу, чтобы ты рассказала мне все, что с тобой приключилось. — Отец усадил ее в одно из кресел, и сам расположился в кресле напротив.

Кэти судорожно сглотнула, покраснела и, положившись на Бога, поведала сэру Томасу свою историю, умолчав лишь о наиболее интимных моментах ее взаимоотношений с Джоном. Она особенно подчеркнула, что он был неизменно добр и внимателен к ней, заботясь о ее крове и пище и защищая ее от всех невзгод. Описывая, как

он рисковал своей жизнью, чтобы спасти ее в «Красной собаке», Кэти с невольным воодушевлением повысила голос. Сэр Томас заметил это и мрачно сузил глаза. Пока Кэти рассказывала об ужасных ранах, которые получил Джон, и о том, как она за ним ухаживала, отцовские глаза сужались все больше и больше. Внезапно его тихо вздымающийся гнев достиг внимания Кэти, и она замолчала. В воцарившейся тишине сэр Томас долго разглядывал буколическую гравюру, висевшую на противоположной стене.

— Ты уверена, что у тебя будет ребенок, Кэти? — наконец спросил он, тщательно избегая каких-либо эмоций в своем голосе.

И снова Кэти почувствовала, как ее щеки заливает горячий румянец. В своем нынешнем положении она была для отца — который всегда ею гордился — камнем на шее. Дочь сэра Томаса Олдли с ребенком от главаря пиратов… Какое раздолье для злых языков и недоброжелателей! Какой урон его репутации!

— Да, папа, уверена, — выдавила она.

Сэр Томас видел охвативший его дочь стыд, и его сердце сжалось от любви к ней. В конце концов, она была невиновна в происшедшем. В груди сэра Томаса закипела лютая ненависть к человеку, развращенному настолько, что он мог посягнуть на честь семнадцатилетней девушки, которую воспитывали как леди. Вспомнив, что он самолично спас этого негодяя от заслуженной виселицы, сэр Томас зловеще сверкнул глазами. Он даровал ему лишь временную отсрочку, так пообещал себе сэр Томас. Сейчас он в первую очередь должен позаботиться о счастье и добром имени своей дочери. Но потом…