Остров тайн

— Мне кажется, что лучше всего здесь. — Дима указал под мост, где поросший осокой склон образовывал несколько ступенек. По ним можно было достичь реки.

Вдоль самой воды тянулась узкая полоса гальки. Но как ни осматривали путешественники оба берега, — они ничего не обнаружили.

— Эх мы, горе-следопыты! — рассмеялся капитан. — Не там ищем… Ведь смысл рисунка может быть передан четырьмя словами…

Все одновременно подняли головы: на трех из поперечных досок — новые рисунки.

На дно ущелья легли синие тени. Разглядеть изображения было уже трудно. На одном ясно выделялась лишь птица моа, на другом — не то охотник, не то воин и плывущий кит, на третьем — весы…

— Ну-с, команда, пошли! — прервал молчание капитан. — Завтра вернемся и тогда сфотографируем и срисуем эти иероглифы…

С вершины перевала за зеленым массивом леса наши друзья увидели базальтовое полукольцо.

— Наша бухта!

— Даешь бухту!

— Вперед, за мной!

Придерживая снаряжение, ребята побежали вниз к лесу.

— Куда вы? Постойте!.. — Покачав головой, капитан затрусил вслед за своими юными спутниками.

Они ждали его на опушке, о чем-то совещаясь. Когда Мореходов подошел, Федя щелкнул каблуками, взял под козырек:

— Товарищ капитан, разрешите обратиться?

Слегка отдуваясь, Мореходов улыбнулся:

— Ну-ну… Давай!

— От команды поступило предложение: не прорубаться через лес, а по опушке обойти его с востока. Хоть и крюк, но…

Мореходов поднял руку:

— Все ясно. Предложение принято!

Звезды начали устилать небо, когда знакомые гортанные крики прорезали тишину — совиные попугаи выходили на свою тропу…

Рюкзаки оттягивают плечи, камни и ветки все чаще оказываются именно там, куда хочешь поставить ногу… Друзья остановились, чтобы сориентироваться.

Капитан указал туда, откуда доносился нестройный гомон:

— Пройдем через лес, здесь его узкая полоска… Еще три километра — и мы дома.

В темной чаще, где-то совсем близко, трижды прозвучало:

— Э-рик-а! Э-рик-а! Э-рик-а!

Федя протяжно свистнул:

— Ребята! А ведь Эрик-то… Он же вовсе не Эрик!

— Как это?..

— Конечно, не Эрик!.. Но тогда… Тогда выходит… что он умеет читать!..

Лицо у Феди серьезное, пожалуй, даже растерянное.

— Попугай кричит «Эврика!»… Понимаете — «эврика»!.. А это значит, что его кто-то научил: шутки шутками, но не сам же он прочел это слово на листе кукушкиных слезок!

— Темнеет, друзья, прибавим шагу! — поторопил капитан.

До края верхней террасы еще двести метров… Теперь уже сто пятьдесят… сто… Сейчас появятся огни «Бриза».

Федя отстегивает фонарик: Максимыч, поди, заждался, беспокоится… Зато сколько можно будет ему рассказать!

Но… что это?

В пустое чернильное зеркало бухты, мигая, смотрятся звезды. Серой полосой тянется песчаная отмель.

10. Кто заметал следы

Не веря своим глазам, стояли наши друзья у обрыва верхней террасы. В которой раз четыре бинокля тщетно обыскивают темную бухту: «Бриза» нет!

— Спустимся вниз. Может, там найдем что-нибудь… — голос капитана звучит непривычно глухо.

На песке, в желтом круге карманного фонарика — следы. Их много в обоих направлениях. Это их следы: ближе к воде они смыты приливом. А те, что идут прямо от кустов? Они на скорую руку заметены веткой… Конечно, вот она брошена. Под кустами примята трава. Кто-то там лежал?.. Желтые круги бегают по песку, обшаривают каждый метр. Один луч соскочил с берега, запрыгал по воде. Что-то белеет?..

Дима кинулся туда.

— Фуражка!.. Максимыча! Ракушки в ней…

Желтые круги погасли. В первый момент глаза ничего не различают… Затем из мрака выплывают очертания людей, кустов. Вот уже виден край верхней террасы. А что это справа? Ах, да — «сахарная голова»… Ночь, оказывается, совсем не такая темная…

Где-то в мозгу тревожно, как пульс, стучит вопрос: где «Бриз»? где «Бриз»? где «Бриз»?

Дышит бухта, переворачивая песчинки. Миллиарды песчинок… Что таят в себе кусты? Тщетно пытается капитан что-нибудь увидеть, услышать.

— Вот что, ребята, попробуем забраться на «сахарную голову». Там переночуем.

Прислушиваясь к каждому шороху, подошли к утесу.

До берегового хребта — метров пятьдесят; до первой террасы — около десяти. Но она ниже утеса. До второй — не менее семидесяти.

Луч фонаря лег на скалу, нашел первый выступ. Он примерно на высоте трех метров. Капитан взглянул на Федю, рукой показал на свое плечо. Федя кивнул.

— Достану.

Он снял рюкзак, положил на него киноаппарат, бинокль, прислонил карабин. Отстегнул топор, фляжку; хотел отстегнуть нож, но передумал. Обвязал вокруг пояса веревку, снял ботинки.

Мореходов опустил карабин рядом с Фединым.

— Дима, следи за кустами. Ты, Валюта, — за скалами. — Он указал в сторону хребта.

Подошел вплотную к утесу, упруго уперся ногами о песок, вытянув руки вдоль бедра, скрестил пальцы:

— Давай!

Как по ступенькам, Федя взобрался на плечи Мореходова, цепко ухватился за выступ.

— Есть!

— Сможешь подтянуться?

— Смогу!.. Да я и до второго достаю. Первый будет для ноги.

— Сперва закинь веревку и опусти конец. Буду страховать.

Постепенно, все выше закидывая веревки, Федя поднялся на вершину «сахарной головы». На секунду исчез, затем появилась его голова: