Остров Таусена

Гущин задумался. Короткое женское имя, начертанное Таусеном на судне, которое увезло его от мира, должно быть, принадлежало той единственной, чью память добровольный изгнанник навсегда сохранил в своем сердце. Теперь Гущину стало понятно, почему, упоминая о судне, хозяин не назвал его имени.

И Гущин вспомнил энергичное и доброе лицо на портрете в комнате Таусена.

- Ну, убедились? - с грустной усмешкой спросил Таусен.

Глава 12

Карлики и гиганты

Идти обратно было намного легче: ветер дул в спину. Только когда уклонялись от прямого пути, он набрасывался сбоку.

Гущин и сам не сознавал, как много надежд возлагал он на старое судно. Теперь, когда стало ясно, что судно невозможно восстановить, он помрачнел и шел молча. Лицо его разом похудело, заострилось.

Чтобы отвлечь его, Цветков спросил Таусена:

- Вы нам еще не сказали, господин Орнульф, каким образом вы сделали ваших карликов. Конечно, вы манипулировали с гипофизом...

- Разумеется, - ответил Таусен. - Скажу вам пока коротко - ведь это работа многих лет. Я уменьшал размеры гипофиза хирургическим путем и таким образом сокращал выработку гипофизарных гормонов, приостанавливал рост животных. Однако я действовал не только как эндокринолог, но и как селекционер. Выбрав самых маленьких оленей - самца и самку, я остановил их рост еще в детстве. Из их потомства опять отобрал самых маленьких и то же проделал с ними. И так на протяжения ряда поколений...

- Простите... - перебил Гущин. - Какова продолжительность жизни оленя?

- Лет пятнадцать-двадцать, - ответил за Таусена Цветков.

- Но как же вы смогли проделать опыты с рядом поколений? Ведь прошло всего десять лет!

- Прежде всего я не ждал, пока олень достигнет зрелого возраста, а делал операцию над молодым, еще растущим организмом. Затем, с уменьшением размеров животного, укорачивался его жизненный цикл, ускорялась размножаемость, повышалась скороспелость. Таким же образом я работал над тюленями.

- Теперь понятно, - сказал Гущин, - и результаты, надо сказать, поразительные.

- То ли вы еще увидите! - загадочно произнес Таусен.

Он и не подозревал, что скоро изумятся не только гости, но и он сам. Однако Цветков и Гущин, увлеченные темой разговора, не обратили внимания на его замечание.

- Результаты действительно замечательные, - сказал Цветков и замолк.

Он едва скрывал свое раздражение по поводу того, что Таусен так долго и упорно работал над вещами, никому не нужными. "Словно ветряк, - думал он, - у которого отключили передающие энергию провода и он работает вхолостую. Кому нужны такие карлики?!" - с досадой думал Цветков.

Таусен тоже не возобновлял разговора. Он обогнал москвичей и шагал впереди. Цветков взял Гущина под руку и шепнул ему на ухо:

- Эх, если б он работая не в одиночку, а с нашими селекционерами..

- Оно так и будет, я уверен! - так же шепотом ответил Гущин.

- А может быть, он будет огорчен, когда узнает, что его идеи давно у нас...

- Не думаю. Не такой, кажется, человек.

Домой пришли уже в темноте. Но Таусен вел уверенно, освещая путь электрическим фонариком.

За ужином Гущин долго молчал. Наконец спросил, обращаясь к Таусену:

- Скажите, пожалуйста, можно ли на вашем норландботе добраться до ледяных полей?

- Едва ли, - ответил Таусен. - Плыть надо долго, и это очень опасно: можно попасть и в шторм, и в густой туман, и в сильный мороз. А в какую сторону вы думаете плыть?

- К югу, юго-востоку или юго-западу - по направлению к советским берегам.

- Это очень далеко. Даже на вас двоих нужно взять столько продовольствия и воды, что лодка будет перегружена. А грести надо непрерывно.

- А парус?

- Парус есть. Но ведь им не всегда можно пользоваться. А зачем вам эти льды?

- По ним можно было бы добраться до Большой земли.

- Каким образом? - спросил Таусен.

- Ну... на оленях... на собаках...

- В боте, как я вам сказал, с трудом поместятся два человека и продовольствие для них. А в чем вы повезете сани, собак или оленей, пищу и воду для них и для себя на все время пути по льдам?

- А если пешком... - пробормотал Гущин.

- А провизию как тащить? - возразил Таусен. - И потом, ведь там есть торосы повыше пятиэтажных домов.

- Как ты думаешь, - спросил Гущин своего друга, когда они остались вдвоем в комнате, - ведь Таусен большой ученый?

- Безусловно, - подтвердил Цветков.

- Эти карлики - блестящий эксперимент.

- Разумеется.

- У нас не делали таких?

- Не совсем такие, но опыты в этом направлении производили.

- Рашков?

- И другие.

- Что же ты мне не рассказывал?

- Не приходилось к слову. Ведь это были только эксперименты. Для теории это важно, ну, а на практике - зачем нам уменьшать животных до игрушечных размеров? Вот другое дело...

Но тут Цветков заметил, что его собеседник спит.

Гущин так устал и переволновался, что недослушал и внезапно уснул, сидя на койке. Цветков потихоньку отвернул одеяло, простыни и, стараясь не разбудить друга, положил его обутые ноги на тюфяк.