Остров традиции

А однажды, едва только славный своими разоблачениями и обличениями популярный телеведущий сказал многомиллионной аудитории «Добрый вечер», прямо в прямой эфир ворвались до зубов вооружённые молодчики, заломали ведущему руки назад и приставили к его носу револьверные стволы. В тот «добрый вечер» апоплексический удар хватанул многих телезрителей прежде, нежели налётчики-террористы спрятали в карманы бутафорское оружие, а их безвинная жертва, широко улыбаясь, поведала оставшимся в живых, что то была всего-навсего умелая инсценировка, милая шутка перед очень серьёзным разговором на тему «Насилие и произвол сегодня».

Пусть, пусть в промежутках между серьёзными разговорами транслировались знамения демократических перемен – истошный визг хейрастых суперстаров и сладкий писк пейсастых педерастов. Пусть где-то в конце передач скороговоркой вносились «конструктивные предложения»: долой престарелых пердунов, импотентов от власти, даёшь подлинно демократические выборы, хай живе плюрализм мнений, виват частная инициатива…

Пусть. Всё равно охреневшие телезрители делали единственный вывод, видели единственный выход: тикать. Тикать во все тяжкие.

– А ещё примите во внимание, – напоминал Конрад, – что «интеллигенция», особенно гуманитарная, за семьдесят лет до неприличия феминизировалась.

– Конечно, ведь гуманитарное знание было насквозь заидеологизировано. И гуманитарные факультеты, особенно в последнее время, превратились в «факультеты невест».

– А сколько интеллигентных девушек от безысходности повыскакивало замуж за «работяг», а чаще – за кого ни попадя!.. Дети от таких «смешанных» браков для интеллигентского клана – отрезанный ломоть.

– Вы ещё не забывайте, что «интеллигентский», прежде всего – «гуманитарный» труд самый низкооплачиваемый – на какие шиши растить потомство? Да ещё когда ни шиша что у жены, что у мужа?

– Ну знаете ли!.. Уж наверно детям непьющего учителя или музейного работника перепадает больше материальных благ, чем выводку выродков завсегдатая ЛТП.

– Так ведь ни в чём так не близка «интеллигенция» к народу, как в пристрастии к Зелёному Змию.

– Оно понятно: неврастеники… Сами любой ценой рвутся прочь от действительной жизни – куда ж ещё дарить эту жизнь кому-то… Только я не выношу ханжеских самооправданий типа: «быдло»-де глушит водку по привычке, а мы – от тоски неизбывной…»

– Тонка прослойка. Особенно туго провинциалам, живущим вдалеке от очагов культуры и передовой мысли.

– Уж на какие ухищрения не шли они, лишь бы только вырваться из захолустно-глухоманной трясины, и немногочисленные столицы постепенно вычерпывали всё лучшее из отдалённых местностей. В результате эти местности окончательно заболачивались, а застрявших там безнадёжных недотёп окончательно засасывало, и некому было оплакать их бесславную гибель…

– Ну а дальше вы скажете, что и в столицах найти единомышленников, единоверцев и даже просто собеседников – всё сложней. Ведь наши столицы – всего лишь сирые задворки общемировой цивилизации, форменная глушь в планетарном масштабе.

Маргарита чаще, чем Конрад (редко звали) или же Анна (звали, да не шла), бывала в свете – на днях рождения, поминках, именинах, крестинах. Но что Анна, что Конрад, что Маргарита всякий раз могли безошибочно предсказать программу вечера.

Разве что меню могло содержать сюрприз: иной раз кое-кому да посчастливится урвать кой-какой дефицит. А в остальном – одна и та же бесконечная песня о всеобщей тяге к перемене мест. Будут мусолить и обсасывать новые таможенные законы. Будут до хрипоты спорить о преимуществах Восточного побережья обетованного континента над Западным. Будут сообщать подробности о благоденствии кузины Марты в Стране Прерий и дядюшки Фердинанда в Городе Тёплых Муссонов.

Да, с некоторых пор повелось так, что если где сходились двое или несколько человек с интеллектом или претензией на оный, то альфой и омегой разговоров становился выездной вопрос. Двигались по спирали: всё плохо – надо валить – всё ещё хуже – надо салить пятки – всё хуже некуда – надо делать ноги – будет ещё хуже – надо линять за бугор.

Впрочем, это лет пятнадцать назад такие разговоры кишели аргументами: почему именно надо за бугор. Лет десять назад говорили уже только о том, как именно за этот самый бугор попасть. Стоило ли доказывать, что благовоние лучше вони, а польза лучше вреда?

Становилось ясно, что дерево Берёза рахитично и убого, а дерево Секвойя пышет здоровьем, что цветок Василёк напоминает «сифилёк» или, по выражению одного эмигрантского поэта «синеблядик», а вот зато цветок Лотос – гарантия наличия стирального порошка. И что Бревенчатая Изба похожа на деревенскую бабу в домостроевской кичке, а Небоскрёб со скоростными лифтами независимо и гордо несёт непокрытую голову.

А если кто думал иначе, ведущие ночных телепрограмм, энергично рубя ладонью воздух, убедительно доказывали: иначе может думать лишь махровый черносотенец и шовинист.