Остров в море наслаждений

– Да, я приготовила ей чай.

– И приправили его лошадиной дозой снотворного.

– Ну, положила пару таблеточек, – неохотно призналась тетя Валя после минутного колебания.

– А зачем?

– Галина жаловалась, что плохо спит, вот я и добавила снотворного.

– Но там была далеко не пара таблеточек.

– Так ведь и термос большой был, – простодушно откликнулась тетя Валя, явно не понимая, в чем ее обвиняют.

Но Потапкин не был бы самим собой, если бы все ей не разъяснил.

– Той дозы, которую вы положили, – сказал он, – должно было хватить, чтобы усыпить вашу хозяйку вечным сном.

Тетя Валя побледнела:

– Не может этого быть. Я сама пью эти таблетки уже много лет подряд. Частенько выпиваю и по четыре или даже шесть штук за вечер, ничего со мной не бывает.

– Это потому, что ваш организм уже привык к этому препарату, выработал к нему своего рода иммунитет, потерял восприимчивость к этому лекарству. Для Галины Владимировны предложенная вами дозировка могла стать смертельной.

Тетя Валя окончательно позеленела и схватилась за сердце. Но Потапкину совсем ни к чему были хлопоты с упавшей в обморок женщиной, поэтому он быстро и поспешно произнес:

– Ваше счастье, что покойница не успела выпить чая.

– Не успела?

– Нет. На нее напали, прежде чем она успела сделать хотя бы один глоток.

– Ни единого глоточка не сделала!

Тетя Валя быстро приобрела привычный для глаза цвет и бодрость духа. И окончательно придя в себя, она тут же кинулась в атаку на следователя:

– Тогда что вы меня пугаете! Приготовила – не приготовила, какая теперь разница! И самое главное, дети-то наши за что пострадали?

– Ваши дети также могут являться свидетелями преступления.

– Так свидетелей за решетку не сажают!

– Мне лучше знать, как поступают со свидетелями.

Но тетя Валя все равно не желала сдаваться. Поняв, что ее лично винить не в чем, она продолжала гнуть свою линию:

– Наташка, может, какую обиду давнюю на мать и имела. Может, она ее и прикончила, коли наследницей числится. А мы-то чего?

– Мы Галину прежде и не знали, – добавил дядя Сережа.

– В поездке только и познакомились.

– И не успела она нас за эти дни так допечь, чтобы нам ее грохнуть захотелось. Может, к концу отпуска такая мысль бы и возникла…

Тетя Валя от души пихнула мужа в бок:

– Молчи! Ты чего!.. – зашипела она на него.

– А что такого?

– Чего говоришь-то?

– Так я и говорю, что к концу отпуска только могли захотеть ее убить… Но никак не сейчас.

Потапкин молчал, не сводя глаз с лиц присутствующих.

– Что же, я вижу, что между нами возникло определенное недопонимание. И я вам все сейчас объясню, – произнес Потапкин, порадовав этим абсолютно всех.

Конечно, они готовы были молчать, но все-таки очень обидно сидеть в камере, когда не понимаешь, почему ты туда угодил. Куда лучше, когда есть хотя бы осознание причины и следствия.

А Потапкин между тем продолжал:

– Так вот, когда стало окончательно ясно, что произошло убийство, мы с уважаемым Ефимом Семеновичем в первую очередь подумали на тех людей, кто был особенно близок покойной.

И снова раздались крики:

– Так сам Ефим Семенович и был ей близок!

– Ближе всех нас!

– Его и сажайте!

– Подождите немного, дайте высказать мою мысль до конца, – произнес Потапкин, но глаза его приобрели тот самый стальной блеск, который появился в его глазах вчера ровно за пять минут до того, как он отдал приказ запереть всех в каталажку.

Никому не хотелось провести еще хоть несколько минут в камере. Урок был усвоен достаточно прочно. Поэтому все покладисто замолчали и стали слушать следователя.

– В завещании покойной, которое она не успела аннулировать, хотя явно собиралась это сделать, числятся два человека. Первая – это ее дочь Наталья Андреевна Голикова, которую мы с вами все знаем и личность которой лично я уже проверил, мне все ясно и никаких сюрпризов тут не ожидается.

– Значит, она точно дочь тети Гали? – произнес Сашка, который до последнего надеялся, что Наташа окажется аферисткой и он сможет добраться до наследства своей скончавшейся тетушки без особых проблем.

Но Потапкин его разочаровал, твердо произнеся:

– Да. Она – дочь потерпевшей. Никаких сомнений в этом нет. Наталья – законная дочь и наследница.

И все посмотрели на Наташу, которая отнеслась к этому совершенно равнодушно. Она даже кивнула головой, мол, да, я дочь и наследница, и что дальше?

А Потапкин между тем продолжал:

– Но также, помимо законной дочери, в завещании еще числится некий отпрыск брата покойной – Евгений.

– Погодите, – снова подал голос неугомонный Саша. – Вы про дядю Борю говорите? Про его ребенка?

– Да.

– Но вы ошибаетесь! Точно вам говорю, у дяди Бори не было семьи. У него даже жены не было!

– Жены не было, а ребенок имелся.

– Враки!

Наташа повернулась в сторону двоюродного брата и авторитетно произнесла:

– Был ребенок, говорю тебе, был! Мне мать сама говорила про него, и не один раз.

Подавленный авторитетом сестры, Сашка заткнулся, а Потапкин между тем продолжал:

– Ребенок родился от гражданского сожительства, причем ваша покойная тетушка не знала об этом ребенке ничего, кроме его имени.

– И как же она тогда вписала его в свое завещание?