Остров Вальгалла

Счастливый на реплику никак не отреагировал. Даже не поморщился, словно уши его были воском залиты или он не понимал русский язык. И остановился на правом фланге перед Ратиловым, внимательно, с откровенным вызовом в него вглядываясь. Станислав стоял один в первой шеренге, не имея за спиной никого, тогда как за каждым курсантом рядом с ним оставался кто-то из второй шеренги. Сказалось нечетное количество оставшихся курсантов. Из сорока двух только тринадцать дошли до предстоящего серьезного испытания. И неизвестно было, кто из них дойдет до финишной черты, за которой прятался миллион рублей.

– Ну что, значит, сюда допрыгали. Допрыгались… Тринадцать человек осталось. Чертова дюжина. Несчастливое число. Да и для оставшихся занятий это неудобно. Надеюсь, еще кто-то отсеется, хотя и так уж, в сравнении с первыми двумя наборами, вас осталось мало. Все серьезные парни уже прошли через наши руки. Смешно: город с населением больше миллиона, а настоящих парней не найти. Мельчает народ. И вы тоже не те…

– Мы еще те… – возразил Александр. – Скоро убедишься, товарищ майор.

– Ну-ну, посмотрим, кто в какие ворота пролезет. Ладно… Приступим. Сегодняшние занятия у нас предельно жесткие, и предназначены они для того, чтобы научить вас терпеть боль, переносить удары без стона и не бояться, что вас в уличной драке сначала по харе прилично нахлещут, а потом и по организму попинают… Не бояться боли – это главное. Вчера вы перешагнули через страх неизвестности, сегодня перешагнете через страх боли. Страх неизвестности – это тоже страшно. Но там вы знали, что есть страховка, там было психологически легче. Сегодня вы знаете, что будет больно. Готовьтесь к этому. Вас повсюду преследуют страхи. Страх упасть, страх показаться смешным перед окружающими, страх потерять деньги, страх перед погодой, обещающей ураганный ветер, страх аварии на дороге и еще куча всяких страхов, кончая страхом смерти. Откуда эти страхи берутся? Если глубоко копать и разобраться, как это делают философы, все страхи в итоге сводятся к одному: к ожиданию боли. И именно это вы должны побороть. А трусость есть не что иное, как желание избежать боли. Все просто… Будете бороться.

– Здесь вы совершенно не правы, товарищ майор, – возразил Станислав. – Не знаю уж, каких философов вы начитались, но страх боли, хотя и относится к основным инстинктам всякого живого организма, все же не является доминирующим.

– А ты, спецназовец, каких философов читал? Спорить с болью надумал? Ну-ка, скажи нам тогда, что в человеческой психике сильнее страха?

– Неизвестность. Страх смерти только потому пугает человека, что он не знает, что ждет его после смерти. Есть загробная жизнь или нет ее – незнание этого вопроса порождает основной человеческий страх. И перебороть этот страх вашими методами невозможно.

Счастливый усмехнулся, как оскалился.

– Это невозможно никакими методами. Не говори глупостей, философ.

– Отчего же? Это возможно. Верующий человек не боится смерти. Он идет на смерть, если дело того стоит, с достоинством.

– Ты имеешь в виду террористов-смертников? – майор ловко передернул карты.

– Я имею в виду всех верующих, независимо от вероисповедания, – твердо ответил старший лейтенант. – Они не боятся боли, когда готовы пострадать за свои принципы. Бросающийся грудью на амбразуру человек тоже верующий. Он не от отчаяния бросается. От отчаяния стремятся себя спасти, а он спасает других. И боли не боится, потому что его вера сильнее боли.

Счастливый махнул рукой.

– Это дело философов. Пусть они о высоком размышляют, а мы люди простые и живем обыденной жизнью. В обыденной же жизни страх боли превалирует надо всем. Это я хорошо знаю, потому что часто с этим встречался.

– А как же болевой барьер? – спросил Вадим. – Он у каждого свой. Один может терпеть, другой нет.

– Если хорошо постараться, никто не сможет терпеть. Все зависит от старания того, кто стремится принести боль, – жестко сказал майор. – Это проверено.

– Да, товарищ майор, – сказал Александр, – как всякий мент, на пьяных тренировался. Он знает, что у пьяных болевой порог понижен. И научился боль даже пьяным причинять. Он, конечно, знает…

– Пререкания в строю… – прикрикнул Счастливый и, прерывая разговор, в котором он выглядел не в лучшем свете, пошел к сидевшему за столом медику с раскрытым медицинским чемоданчиком.

Там же стоял второй чемоданчик, уже раскрытый. Около него и остановился Счастливый. Заглянув внутрь, майор почувствовал большую уверенность в себе. По крайней мере, настроение его слегка улучшилось. И заговорил тем же тоном, каким начал.

– Будь моя воля, я бы выдал вам металлические ножи. Пусть даже не заточенные, но металлические. Но, поскольку воля не моя, и вообще закон у нас строг, ножи получите деревянные. И будете бить и резать друг друга что есть силы. Спецназовец у нас остался без пары. Значит, я резать его буду.

– Они будут друг друга, а вы только меня, товарищ майор? Или я тоже имею право вам что-нибудь отрезать? – спросил Станислав.

Майор, показалось, даже обрадовался такому обороту дела.