Остров вечной весны

Съездил в Испанию без проблем забрал из тайника свои вещи. Купил местную аппаратуру начал думать, как запрячь в одну телегу коня и трепетную лань, в смысле перегнать с имеющихся носителей и средств воспроизведения киноматериалы на обычную кинопленку. Плюс кадровая частота немого кино не совпадает с кадровой частотой звукового это тоже надо решать, причем так чтобы можно было озвучивать немые ныне фильмы и быстро делать их звуковые копии. Нужен большой экран, электростанция, частотные преобразователи, в общем надо сплавать на Канары и привезти сюда килограммов шестьсот груза. Опять проблема с финансами.

Параллельно учу французский язык, хожу и читаю вывески, названия улиц. Так я добрался однажды после целого дня хаотичного пешего путешествия до острова святого Людовика и "quai Bourbon[15]". Ее название задело, какую-то струну во мне и я попытался вспомнить, что-то связанное может с коньяком, может с королевской династией, может с женщиной. Не удалось, решив простимулировать память, зашел в кафе, и заказал двойной кофе, услышав крик гарсона "Deux cafes! deux![16]" в голове щелкнуло, теперь я знал, как и где я найду деньги на организацию дела и успокоение своей совести.

Людей, которые смогли не присвоить, а вернуть владельцам, потерянные ими крупные суммы денег называют или идеалистами или идиотами. О них пишут в газетах, их приводят в пример детям, в мое время на всю Америку было известно не более десятка таких случаев (речь идет о суммах от пяти до четырехсот тысяч долларов).

Почему то преданы незаслуженному забвению люди в своем отечестве, которые с полным правом могли сказать "честь имею" Книгу одного из них я читал недавно, еще на Тенерифе, она как раз и посвящена началу и середине двадцатого века.

Если отбросить всю словесную шелуху о революции, о народной власти, обязательные к употреблению в то время, иначе книга никогда бы не увидела свет, то это рассказ о человеке для которого слово Родина пишется только с большой буквы.

Военный агент России во Франции вернул своей стране двести двадцать пять миллионов золотых франков или в пересчете на рубли около восьмидесяти пяти миллионов золотых рублей, это примерно двадцать девять миллиардов рублей двадцать первого века. Эти деньги ему доверили еще до революции 1917 года и он один имел право ими распоряжаться. Это было сделано для удобства расчетов с французскими и иными поставщиками оружия, шла война.

Вернул он эти деньги в 1925 году, когда Франция признала СССР. Единственный из военных атташе России. И не только это, он добился возврата на свой личный счет в Банк де Франс денег, которые были выплачены промышленникам Франции, но контракты не выполнены в связи с прекращением войны и крахом Российской империи.

"Пятьдесят лет в строю", так называлась книга, автор граф А.А.Игнатьев. Генерал майор царской армии, кавалергард, выпускник Академии Генерального штаба, участник русско-японской войны, военный агент во Франции, одновременно представитель русской армии при французской главной квартире, инспектор и старший инспектор по иностранным языкам Управления военно-учебных заведений РККА, начальник кафедры иностранных языков Военно-медицинской академии, старший редактор военно-исторической литературы Военного издательства НКО СССР.

Вышел в отставку в 1947 году в чине генерал-лейтенанта. О нем была написана книга "Богатство военного атташе" и снят фильм. Неделю сидел дома готовился к встрече и сочинял послание, зная, что он всегда лично просматривает почту.

Сочинил, отправил, получил приглашение, пришел, взглянул в глаза собеседника и испугался, понял, что никому в этом мире нельзя говорить или намекать на то кто я — не поймут" с, скомкал разговор. Нес какую-то ахинею о России, патриотизме, Гражданской войне и предательстве союзников, в общем, вел себя как напичканный дурными гормонами юнец и был отпущен в ранге "знакомого, который при необходимости может нанести визит еще разок".

Бесславно завершившийся "поход за зипунами" наконец-то заставил мои порядком оттенерифленные мозги мыслить. Сначала зашел в одно кафе, потом во второе, опять на свежий воздух и опять кофе в забегаловке, исписанные листы и салфетки складывал в карман.

Не знаю, кем меня посчитали посетители и обслуга толи чокнутым поэтом, толи расстроенным изменой влюбленным, но в моих переходах из одной забегаловки в другую никто ко мне не приставал, бандиты, воры, проститутки обходили стороной, так я бродил до глубокой ночи.

От моего "гениального плана" остались рожки да ножки. Сам себе на пальцах, с помощью карандаша и салфеток объяснил, что мои желания не совпадают с моими возможностями. Помимо этого понял, что планирование это искусство мне почти не подвластное.