Остров великанов (с илл.)

Ильмар топил печь. Тереза, как обычно, сидела с вязанием у окна. По просьбе сына она вспоминала все подробности тревожной ноябрьской ночи.

— В ту ночь, когда отец ушел из дому, и поседела я, сынок. Ты лежал весь в жару, хрипел уже. Поди, с утра не приходил в себя. Думала, уж не жилец больше… Марет у твоей кроватки молится, а в горнице отец как убитый ходит, заглянет к тебе и опять ходит. Твердый был человек, не хотел слезу показать. Все проклинал немца-лекаря. Как ни просили, не пришел немец. Тревога как раз случилась. Русский самолет сбили. Летчик с парашютом над Тормикюла выпрыгнул. А тут еще к нам пастора черт принес. Как черный ворон прилетел, добычу, видать, почуял. Отец выгнать хотел, да рукой махнул. После немцы к нам прибежали, весь хутор обшарили, нет ли летчика. Только немцы за дверь, гляжу — Оскар пришел, лесник наш. "Выручай, — говорит, — Волли", — и увел отца в коридор. Слышу, за стеной разговаривают. "Русский летчик… на лодке… через пролив…" — Тереза вытерла набежавшие на глаза слезы. — Поцеловал тебя отец, а мне сказал: "Ну, прощай, мать! Если что, береги сына. Человека из него сделай". Так и ушли они с Оскаром. Следом и пастор поднялся. Не вернулся больше Волли под родной кров, — прошептала Тереза, — оставил нас с тобой сиротами. Потом уж от людей слышала, будто в штабе "Омакайтсе" об отце разговор был. Курт у них там за начальника считался. Он у капитана Карма на квартире стоял. Все в немецкой форме расхаживал. Ходила я к нему, спрашивала. Выгнал, как собаку, вышвырнул. Так и не узнала я тогда, кто Вольдемара убил…

Тусклые спицы дрожали в руках Терезы. Ильмар сидел бледный, ни словом не перебивая мать.

— И Оскара больше не видела, — прошептала Тереза. — Расстреляли его немцы за то, что с партизанами дело имел.

— Их предали, мама! Это капитан Карм рассказал Курту, что отец ушел спасать русского летчика.

— Что ты, сынок! — испугалась Тереза. — Капитан Карм честный человек, он уважал Вольдемара.

— Все равно, он предал. Я теперь все знаю, — упрямо сказал Ильмар.

Ничего не понимающая Тереза с грустью заглянула в глаза сына.

— Карм честный человек, — повторила она. — Что ты можешь знать, глупый! Вольдемар к нему в гости ходил. Никого старый видеть не хотел, только твоего отца к себе звал… После той ночи Карм пропал куда-то, — задумчиво добавила Тереза. — Что уж там вышло, не знаю, только выкинул он вещи Курта за дверь, заколотил дом и ушел. Вернулся после войны…

Ильмар не спускал глаз с горящих поленьев. Воображение мальчика рисовало ему там, среди огненных волн, маленькую лодку отца, который, не испугавшись шторма, переправил через пролив незнакомого русского летчика. А здесь, на берегу, неистово мечутся немцы с собаками. Среди них, трусливо вытягивая узкую голову, пляшет страшная черная птица с окровавленными крыльями. Это Карм! Он показывает Курту на возвращающуюся лодку отца. С треском взметнулся сноп искр… Нет, это не искры — тысячи раскаленных пуль обрушились со всех сторон на отважного рыбака. В страхе бьется на берегу черно-красная птица.

"Бросьте лодку с рыбаком в море! — кричит она. — Пусть никто не узнает, как он погиб!"

И снова бушует перед глазами мальчика неистовый огненный шторм…

Ильмар захлопнул печную дверцу.

— Мама! — тихо проговорил Ильмар, подходя к Терезе и обнимая ее. — Когда я вырасту, я буду работать день и ночь. Я буду таким же, как папа. Я накоплю много денег и поставлю на папиной могиле красивый памятник, вот увидишь…

Руки матери, державшие сына, дрогнули и обмякли, она прижала его и горько заплакала.

— Не надо, мама, — чужим, взрослым голосом проговорил Ильмар. В эту минуту он почувствовал, что стал уже большим и что теперь надо беречь мать — она ведь так много выстрадала. — Не надо, мамочка, ласково повторил он и робко провел рукой по мягким волосам, тронутым сединой.

Это легкое прикосновение вдруг с поразительной ясностью убедило его, что он действительно стал взрослым и что на нем теперь лежит ответственность за мать, за дом, за их будущее.

— Я никогда не дам тебя в обиду, — тихо сказал он, — мы будем хорошо жить, вот увидишь… Папа был бы доволен мною…

В сенях послышались шаги. Дверь в горницу отворилась, и голос Марет спросил:

— Эй! Есть кто дома?

Через минуту Тереза усаживала гостью поближе к огню.

— Ну и погодка, вдовушка! — громко говорила Марет. — Насилу дотащилась. А что же это пеэтреский хозяин не в школе?

— Каникулы у них теперь, — грустно улыбнулась Тереза.

Со двора донесся вой собаки.

— Воет! — недовольно пробормотала Марет. Повернувшись к Ильмару, она с грубоватым простодушием сказала: — Иди-ка посмотри, парень, что это с твоей псиной нынче. Выть начала. Никак, беду кличет. А нам тут с матерью поговорить нужно…

Ильмар молча вышел. В сенях он услышал торопливое гудение гостьи и удивленное восклицание матери:

— Пастор Виллем! Зачем же он приходил к капитану Карму?

Понизив голос, женщины заговорили о капитане Карме.