Остров везения

– И главное, я знаю, кто авторы всего этого дела, и ничего против них не имею, – усмехнулась супруга. – А то ведь иногда как бывает – прочитаешь что-нибудь возвышенное, а потом познакомишься с творцом, и остается всего один вопрос. Да как же такой… как он, мог написать такое?

– Ты, дорогая, не соблюдаешь заветов великого мыслителя современности – Козьмы Пруткова, – просветил я супругу. – Не зришь в корень. Иначе давно поняла бы, что писатель – это в первую очередь утонченная артистическая натура, а уж только потом, в свободное от творчества время, – жадная, бессовестная, пьяная и грязная скотина. Не обязательно весь комплект сразу, но как минимум двумя свойствами из перечисленных обладает практически каждый инженер человеческих душ. Есть, конечно, и полные исключения, но их очень мало.

– И еще я вот что хотела спросить, – заметила Мари, немного помолчав. – Мне показалось или наше отбытие сюда действительно было обставлено как-то чуть не демонстративно? Настя собиралась совсем не скрываясь, да и тебе тоже всякие топоры и веревки притащили прямо в кабинет, мимо сидящих в приемной. Что они подумают?

– Наверное, будут строить гипотезы – кого и за что Гатчинский Коршун решил самолично повесить или обезглавить прямо у себя на рабочем месте, – предположил я. – Или еще что-нибудь, не менее правдоподобное. Там же сидели не первые попавшиеся посетители, а уже успевшие обратить на себя внимание. И я надеюсь, что они поделятся своими наблюдениями и выводами с Никоновым, причем далеко не бесплатно. А то ведь я ему такие деньги плачу, что иногда даже заснуть не могу от жадности. Пусть он таким способом вернет обратно большую часть, это положительно скажется на карме. Может, новость покажется ему настолько интересной, что он еще из своих доплатит за подробности. В общем, ты права – мы действительно хотим, чтобы в Федерации узнали о существовании этого мира еще до нашего официального сообщения.

Глава 17

Надо сказать, что в бытность свою советским человеком в партии я не состоял. Потому как не был ни карьеристом, ни офицером, ни дубом, ментальной жертвой вездесущих плакатов «Слава КПСС» и «Партия – ум, честь и совесть нашей эпохи». Были, конечно, и тогда умные люди, понимавшие, что коммунизм – это одно, а насквозь прогнившая партия, в корыстных целях использующая святое слово, – совсем другое. Но таковых было настолько мало, что они даже не влияли на статистику. И я, увы, в их число не входил.

Чтобы понять, к чему приводит «невидимая рука рынка» и как на самом деле выглядит звериный оскал либерализма, мне потребовалось всего несколько лет. Остатки иллюзий рассеялись во время кризиса девяносто восьмого года. Впрочем, в партию я и тогда не вступил, не без оснований считая КПРФ прямой наследницей КПСС.

Однако с тех пор прошло много лет, и я, говоря без ложной скромности, еще слегка поумнел, и, главное, приобрел определенный опыт администрирования. В силу чего мне начало казаться, что, пожалуй, в ближайшее время можно будет вступить. В партию, разумеется, а не туда, куда подумали некоторые. Для полного завершения картины оставалось только решить, в какую именно.

К осени двадцать второго года подходящих партий имелось три штуки.

Самая почтенная по возрасту, РСДРП, то есть Российская социал-демократическая рабочая партия, в свое время основанная Лениным, а после раскола на большевиков и меньшевиков возглавленная Плехановым. Недавно Георгий Валентинович умер, и во главе меньшевиков встал Мартов.

В эту партию меня как-то не очень тянуло. И не потому, что настоящая фамилия Мартова звучала как Цедербаум, а рожа ей полностью соответствовала, – вовсе нет. Я совершенно не антисемит, уверяю вас. У меня вообще любимая племянница бессменно работает израильским президентом, и ничего. Просто меньшевики здорово напоминали мне «Яблоко», а Мартов – главу упомянутого фрукта.

То есть ни малейших положительных чувств РСДРП не вызывала.

Марксисты-ленинцы называли себя Всероссийской коммунистической партией большевиков, сокращенно ВКП(б). Вот только кроме многочисленных достоинств эта партия обладала и некоторыми недостатками.

Во-первых, ее руководство сидело в Женеве, а мне этот город всегда нравился даже меньше Брюсселя.

Во-вторых, Владимир Ильич, будучи умнейшим человеком, отлично понимал, по чьей именно вине он и его партия ныне влачат жалкое существование в Швейцарии. Впрочем, кроме ума, Ленин отличался еще и сообразительностью, поэтому никогда не позволял себе высказывать подобные мысли хоть сколько-нибудь публично, но у Татьяны очень хорошая агентура, так что я был в курсе его настроений.

И наконец, численность ВКП(б) немного не дотягивала до трех тысяч человек. Кроме того, почти все левые партии России несколько фривольно трактовали последнюю букву их названия, заключенную в скобки.

В общем, и эта партия на идеал не тянула.