Остров водолазов

Покачиваясь и болтая ногами, я начал отдаляться от грунта…

— Ну как? — спросил Аркадий, когда я откинул окошечко маски.

— Пока ничего. А ты хотел бы так наугад, сразу!

Катер дал ход и повернул к Изменному. Позади нас медленно отступала в океан двуглавая скала.

— Спрашивал я рыбаков. Говорят — точно, погиб пароход, — сказал Матевосян. — Только давно, никто ничего не знает. Редко сюда ходим — дно плохое, мелко и камни.

— А что, если нам залезть на скалу и оттуда осмотреть океан?

— Верно, Сергей.

— Нужен бинокль.

Матевосян кивнул:

— Можно и так. Рыбаки вас забросят. Они уйдут на лов, а вы смотрите. Потом снимут. Так, что ли?

— Так.

Мне не очень понравилось, что катер, оставив нас на острове, уйдет.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ, про то, как мы очутились в положении Робинзонов

На рассвете следующего дня мы приближались к Двум Братьям. Катер покачивало. Мотор работал вполсилы.

— Буду подходить, — сказал Григорьев. — А вы сразу прыгайте. Ветер в корму, развернуть может.

Мы с Аркадием перебрались на нос. На груди Аркадия болтался бинокль.

Наскочив на камни, катер задрал нос и остановился.

Мы с Аркадием прыгнули. Моя нога соскользнула с валуна, холодная вода хлынула в сапог.

Сзади затарахтел мотор. Я обернулся. Катер уже сползал в воду. Натужно звенел винт. Белый бурун метался между камнями.

— Пошел!

Нос катера с плеском опустился в воду, мотор заработал увереннее и тише, катер задним ходом отошел от острова.

Мы выбрались на галечный берег.

Остров представлял собой двуглавую скалу с белой галечной осыпкой. Между мелкими серыми камнями кое-где росли тонкие и жесткие ветки неизвестного мне кустарника.

Мы шли вокруг скалы, то утопая по щиколотку в гальке, то скользя подошвами по мокрым, покрытыми тонкой зеленой пленкой камням.

Лиловатые скелетики морских ежей, пустые и круглые, как детские черепа, лежали на берегу. Обломки раковин трещали под каблуком.

— Мда, — сказал Аркадий, задрав голову и рассматривая отвесные бока скал. — Надо было взять веревку.

Придерживая одной рукой на груди бинокль, Аркадий полез на скалу. Лезть было неудобно. Он остановился метрах в пяти надо мной, распластавшись на камне, как ящерица.

— Ну что?

Аркадий прокричал что-то непонятное.

— Подожди, я сейчас!

Осторожно ставя ноги в выбоины, я дотянулся до Аркадия и тронул его за штанину.

Стараясь не отдаляться от скалы, Аркадий снял с шеи бинокль и опустил его мне. Закинув бинокль за спину, я сполз. Следом спустился Аркадий.

— Мешал, — сказал он про бинокль. — Вообще я не там полез. Идем выберем удобное место.

После долгих поисков мы нашли хороший подъем. Поднялись сначала на вершину меньшей скалы, оттуда перешли на большую.

Под нами белой восьмеркой лежал галечный пляж. Тонкая стена — перемычка, по которой мы шли, соединяла скалы.

— А теперь давай внимательно смотреть…

Я взял у Аркадия бинокль. По ровной поверхности моря ветер гнал редкие морщины волн. Синее пятно Изменного дрожало на горизонте. Среди темно-синих движущихся полос кое-где вспыхивали буруны. Там были камни. Среди них могли скрываться обломки парохода.

— Ничего не вижу, — сказал Аркадий. — Одна вода!

— Нужно взять шлюпку и обойти все мели.

Аркадий вытащил из-за пазухи блокнот и шариковую ручку. Отметив на листке север и начертив в центре маленькую восьмерку, он стал рисовать приметные буруны.

— Если присмотреться, — сказал я, — то видны и камни. Они то обнажаются, то затапливаются. Надо просто внимательно наблюдать. Но их слишком много. Тут надо искать целый месяц.

— Пароход может быть только на окраине мели, — сказал Аркадий. — В середину его занести не могло.

— Какая у него была осадка?

— Метров пять, не меньше.

— Значит, он лежит с краю. Со стороны океана. Где-то вон там.

С южной стороны на опушке мелей буруны появлялись чаще всего.

Аркадий снова поднес к глазам бинокль:

— Ага, вижу. Камни… Еще камни…

— В лоции сказано: «В хорошую погоду видны остатки…» Значит, сейчас видеть пароход мешают волны…

Продрогнув до костей, мы спустились вниз, набрали сухих палок и разожгли под скалой костер.

— Долго они не идут, — сказал я. — Сколько прошло времени?

— Три часа. Еще рано.

Мы замолчали. Привалясь к скале и протянув к огню руки, я сидел, чуть покачиваясь, и думал об удивительной судьбе, забросившей нас на край света, на островок, за которым водная пустыня простирается до самых тропиков.

— Пора бы им и прийти, — сказал Аркадий.

Он встал и посмотрел на море в бинокль:

— Не видно!

Пошел шестой час. Мы стояли на берегу под неприметной тенью скалы и старались не смотреть друг на друга. В той стороне, откуда должен был появиться сейнер, не было видно ни пятнышка. Изменный голубой полосой волновался на горизонте.

— А если они сегодня не придут? — спросил я.

Аркадий не ответил.

Над Хоккайдо полыхала гроза. Слабые вспышки озаряли край неба.

— Пройдет стороной, — сказал я про грозу.

Аркадий снова не ответил.

Мы стояли до тех пор, пока солнце не опустилось в лохматое кучевое облако, наполнив его изнутри багрянцем и чернью.