Остров за островом

Звезды начинали меркнуть, утро постепенно окрашивало все в розоватый цвет. У моих ног плескалась не то рыба, не то болотная черепаха. Нетерпеливо свистела лысуха. Я направил микрофон на скрипучий голос арамы^{16}, или лимпкина, очень странной крупной болотной птицы, похожей на ибиса. Из-за своего жалобного крика, постоянно нарушающего ночной покой, эта птица получила прозвище «плакса». К сожалению, арама стала теперь большой редкостью. Она питается только крупными улитками, которые в результате осушения болот под помидорные плантации и дачные участки исчезли почти полностью.

Неожиданно на мое плечо опустилась чья-то рука. Я вздрогнул. Мудрено не испугаться, если ты поглощен ночными звуками и считаешь, что поблизости никого нет. Разговор велся шепотом, вернее, это был монолог.

— Прошу прощения. Я Кнюдсен, из Торонто. А можно сказать, и из Стокгольма. Я увидел, что на твоих камерах написано Стокгольм. Я шведско-датско-канадского происхождения, летом — каменщик, зимой — орнитолог-любитель. Вот уже два месяца живу тут, питаюсь фруктами и кислым молоком. Сказочное место, правда? Ты уже снял пестроклювую поганку? А чем ты сейчас занят? Ах, записываешь голоса!

Я был зол на мистера Кнюдсена из Торонто и желал, чтобы он очутился за тысячу земель. Он и помешал мне и испугал меня. Но потом мы подружились, и он несколько дней исполнял роль моего верного носильщика. Его образ жизни свидетельствовал о том, что сторонники спорта на свежем воздухе имеют в Торонто ярого приверженца. Он питал неистощимый интерес к животным, к природе и все свои наблюдения аккуратно записывал в блокнот. На шее мистера Кнюдсена на тоненьком ремешке болтался фотоаппарат с объективом, покрытым пылью и цветочной пыльцой. Он радовался, что может несколько дней поговорить по-шведски, следовал за мной, как тень, разговаривал только шепотом и имел самые добрые намерения.

На рассвете большой аллигатор объявил о своей страсти и тут же получил ответ. Диалог длился добрых десять минут, но реплики звучали все тише, и в конце концов из-под крупнолистных желтых водяных лилий слышалось лишь глухое бормотание.

Охране парка приходится вести суровую борьбу с браконьерами. Кожа с брюха аллигатора ценится от 30 до 35 крон за фут и идет на изготовление туфель, сумок, поясов и ремешков для часов, продающихся в самых фешенебельных магазинах Нью-Йорка и Майами.

Взошло солнце, и по соседству от нас проснулись четверо уже научившихся летать птенцов змеешейки^{17}. Они тут же потребовали у родителей завтрак. От их гнезда почти ничего не осталось: когда птенцы учились летать, стебли и веточки постепенно попадали в воду. Трудолюбивые родители тут же находили пищу: зеркальная поверхность воды была усеяна маленькими усатыми сомиками и панцирными щуками. Подцепив рыбу величиной с салаку, змеешейка выплывает на поверхность, подкидывает рыбу в воздух так, чтобы она перевернулась, и заглатывает ее с головы. После удачной охоты змеешейка садится на ближайшее дерево и широко расправляет крылья, чтобы они просохли. У змеешеек нет водоотталкивающего жирового слоя на перьях, и, мокрые, они не могут летать. Высохнув, змеешейка возвращается к птенцам, и тут начинаются ее мучения. Длинные острые клювы четырех птенцов мелькают, точно клинки перед глазами мамы или папы — смотря у кого нужно отнять добычу. Когда наблюдаешь за этим завтраком в телеобъектив, кажется, что это какое-то истязание.

Загорающие на солнце сомики были вспугнуты двумя небольшими черепахами, которые пересекали водную гладь, прижавшись друг к другу, точно влюбленные. В иле, на дне, лежала третья черепаха, вытянув длинную и тонкую, как у змеешейки, шею. Ее головка, словно перископ, торчала над водой. Черепахам всегда приходится быть начеку: ими любят полакомиться аллигаторы.

Испанский мох

Островки леса на холмах среди колышущегося травяного разлива — ландшафт, который встречается только во Флориде. В этих лесах сталкивается растительность умеренного и тропического поясов: рощи королевских пальм и сосновые леса, одетое мхом красное дерево, эпифиты, висящие на болотных кипарисах, лианы и вьющиеся смоковницы. Дикие бананы, папоротники, мхи и подмаренники образуют непроходимые заросли. Если ты отважишься погрузиться в эту пышную буйную зелень, знай, что за тобой будут следить пристальные глаза и настороженные уши. Невозможно застать врасплох того, кто скрывается здесь от полуденного зноя.