Остров забвения

– Шеф был здесь?

– Конечно, был. Он привез меня в тот день, когда это случилось, и с тех пор приезжал сюда несколько раз – как только находил время, – и я коротко вводила его в курс дела каждый день.

– Серьезно? Почему ты?

– Потому что я была здесь практически каждый день и разговаривала с медиками, так что могла переводить для него медицинский жаргон.

– Нет, я имею в виду… Я не понимаю, как вы вообще с ним познакомились.

– Он стал опорой, Сай… Когда больше некому было меня здесь поддержать.

– О.

– Не надо «о».

Он попытался прочесть выражение на ее лице, но не мог на нем сконцентрироваться, потому что о себе дала знать боль в левой руке, которая становилась сильнее с каждой секундой. Она мощными волнами катилась по его плечу, отдаваясь в груди, а потом разливалась вниз и вверх по всему телу, как будто резала ножом и рвала клещами.

– Сай?

– Господи! – Он посмотрел на все эти бинты и на подъемник, который держал его руку. Если бы они горели, он бы не удивился. Ощущение было именно такое.

Кэт вскочила на ноги.

– Все нормально. Сейчас я разберусь… подожди.

Она не возвращалась час. Ночь. Весь остаток его жизни. Его по рукам и ногам сковала боль, и думать он мог только о боли. Он слышал собственный крик – настолько громкий, что он боялся, как бы они не пришли наказать его. Лица. Чернота теперь не была просто темнотой, по краям больше не было мягкого света, она стала алой в центре, и этот центр все расширялся и расширялся.

– Господи…

– Все хорошо. Кто-то идет. – Кэт крепко держала его правую руку. Она гладила его по лицу и вытирала слезы, но он не чувствовал стыда или смущения, за болью он не чувствовал ничего.

– Давайте-ка с этим разберемся, – сказал на этот раз мужчина, нависший над его койкой.

– Держись.

Он не мог держаться, но вариантов у него не было. Он лежал, корчась от боли. Кэт протирала его лоб от пота влажным полотенцем. И злилась. Она тоже злилась. Почему все вокруг злились из-за него?

Все закрутилось, люди входили и выходили из палаты, люди наклонялись к нему.

– Вот так, Саймон… еще секунду.

И тут – бесконечно легкое освобождение от боли, и его тело расслабилось, его лоб посвежел, его рука как будто исчезла.

– Ну вот и все. Вам нужно было нажать на колокольчик, Саймон. Нужно было сказать…

– Нет, – услышал он, как сказала Кэт. Он узнал этот ее тон, хотя она очень редко к нему прибегала. – Нет, дело тут не в нем, дело тут во всех остальных. Существует режим приема препаратов, и если ему не следовать, то происходит такое. И у меня заняло слишком много времени, чтобы найти кого-нибудь, кто хоть что-то знает о нем и о его состоянии, и заставить их прийти, – и не говорите, пожалуйста, что у вас была смена дежурства.

– Это была смена дежурства. Я прошу прощения.

– Господи боже!

Мужчина. Он был молод, с бородой, и его глаза были полны беспокойства, сочувствия и гнева.

– Саймон, я доктор Ло. Тан. Мы с вами знакомы, но это первый раз, когда вы видите меня после пробуждения. Боль ушла?

Он будто бы лежал на пуховой перине. Он не чувствовал ничего, кроме мягкости и легкости. Он блаженно улыбнулся всем присутствующим в комнате.

Он понимал, что снова заснул, и потом плыл по воздуху, а в итоге и по воде, но стрелки часов на стене напротив его кровати медленно двигались назад, так что он полностью потерял чувство времени и даже дня и ночи. Было светло, потом темно, а он все плыл.

– Сейчас пятница, – сказал кто-то.

Он выплыл на поверхность.

Их было двое, и Кэт тоже была. Его приподняли на подушках, а по оконному стеклу стекали серебристые капли дождя.

– Пятница.

– Мы хотели бы поговорить с тобой о том, что мы планируем делать, если ты сейчас готов?

Он узнал молодого доктора, но не пожилого, почти лысого и с маленькими круглыми очками.

– Я доктор Флинт, Грэг Флинт. Я консультирующий ортопед-травматолог.

– Это что, ученый совет?

– В какой-то степени. На самом деле я рад, что доктор Дирбон здесь… конечно, если вы не против. Я постараюсь выражаться понятно, но она сможет переводить наш жаргон, если мне это не удастся, и вы сможете задать ей вопросы. Я коротко ввел ее в курс дела, пока вы витали в мире грез.

– Теперь я здесь.

– И я прошу прощения за то, что вы остались одни с такими сильными болями, – этого не должно было случиться и больше не случится. Как у вас дела сейчас?

– Все онемело. Если вы имеете в виду руку.

– А все остальное?

– Нормально, вроде как. До этого у меня сильно болела голова.

– Это неудивительно – вы пережили очень сильный удар. Поразительно, как у вас не треснул череп.

Он нахмурился. Удар? Череп? Что? Он взглянул на Кэт.

– Все нормально, – сказала она. – Ты не помнишь. Это естественно. Все вернется. Или нет, но мозг у тебя не поврежден – снимки хорошие.

– Мне делали снимки? То, что случилось…

– Мы не волнуемся по поводу вашей головы и других ваших травм, они прекрасно заживают. Если бы не ваша рука, вы бы уже отсюда вышли.

Саймон почувствовал, как его сознание проясняется.

– Так… что же именно случилось с моей рукой?

– Если в двух словах, ее перемололо в измельчителе для мусора.

Мусора? Измельчителе для мусора? Но он кивнул.