Остров железных птиц

Человек, которого звали Антуаном, сел к столу, и хозяин, ничего не спросив, принес ему стакан водки. Почти тотчас дверь снова открылась и на пороге показался торговец в голубом костюме; в галстуке у него красовалась бриллиантовая булавка. Судя по всему, это и был Старый Негодник. Его сопровождали две перезрелые, ярко накрашенные, женщины и старик в костюме из небеленого полотна, без сомнения деревенский рыбак. Перед тем как сесть, торговец повернулся к Назэру и Жюльену:

- А, так вот кто оказал нам честь, о чудеса природы! сказал он. - Ваше правительство снова уменьшило наши прибыли, но погодите, мы скоро разделаемся с этими порядками! Настанет день, когда вы перессоритесь и придете к нам поучиться, как надо жить.

- Полно, Сатюрнэн, - сказал крестьянин. - Вчера вы говорили, что собираетесь улизнуть из этой проклятой страны.

- Да разве я человек вольный? - ответил тот. - Ведь эти люди следят за каждым моим шагом, но в один прекрасный день я им покажу, что значит свобода.

- Будем зарабатывать себе на жизнь, - заметил человек, которого звали Антуаном, - а там увидим.

Они уселись за стол и стали пить.

- Свобода, - продолжал Антуан, - это значит быть хозяином у себя дома и никому не подчиняться.

- Свобода - это любовь, - сказал Сатюрнэн.

Обе красотки захихикали. Только рыбак пил молча.

- Совсем нет веры, - продолжал Сатюрнэн. - У этих людей нет веры. Они никогда не видели настоящей птицы, такой, какая водилась здесь еще десять лет назад. Они не разводят цветов. Они понятия не имеют о красоте. Там, где нет счастья, нет и надежды. У нас по крайней мере есть хоть какая-то надежда.

- Что касается веры, - заметил крестьянин, - то я думаю, не такое уж это сложное дело. Но вера все же нужна.

- А что такое вера? - спросила одна из женщин.

Никто не ответил. Мужчины наполняли свои стаканы.

- Вера - это труд, - ответил Сатюрнэн, - труд и торговля, и все кончается вечностью. Знаете ли вы, что значит вечность?

- Вот, - шепнул Назэр на ухо Жюльену, - вот она, ваша цивилизация.

- Нет! - возразил Жюльен.

- Конечно, это только карикатура, я согласен, - продолжал Назэр. - Но ваша цивилизация - это пустословие и пьянство. Вы окутываете свою деятельность мистическим туманом. Нет ни мистики, ни дел. Нет ничего, кроме незыблемого, раз и навсегда установленного порядка.

- Нет, - повторил Жюльен. - Уйдемте отсюда!

Он поднялся и направился к двери. Назэр последовал за ним. Жюльена охватило отчаяние. Так, значит, здесь сохранили древний декорум и позволили существовать этим обломкам кораблекрушения только для того, чтобы посмеяться над миром. Но ведь в нашем мире, как он порой ни грустен, есть и кое-что другое. Например, птицы, цветы. И Жюльен прошептал:

- Птицы, цветы...

- Ну и что? - сказал Назэр. - Какое нам дело до всех ваших увеселений и чувствований?

Жюльен посмотрел на заброшенную церковь. Назэр втолкнул его в машину. Через несколько минут они снова были в городе.

"Нет!" - повторял Жюльен.

Однако, пока они с Назэром добирались до ресторана, он почувствовал, как его обволакивают тишина и покой городских улиц и лестниц. Он облокотился о балюстраду. Назэр молча стоял рядом. Небо над ними было густо-голубым. По улицам фланировали мужчины и женщины в красивых разноцветных одеждах. Жюльену нравились эти просторные, искусно освещенные постройки с их правильными пропорциями. Почему бы ему не поддаться очарованию этого чужого мира? Бермон! Сестра замужем за жестянщиком, который вечно с ней бранится. Отец со своими причудами. Зимняя грязь. Весна, которая опьяняет и оглупляет вас. Девушки-лгуньи. А здесь всему придается значение, взвешивается каждое слово. Лучше уж гнев железных птиц, даже боязнь малейшего отклонения от нормы, чем прежний беспорядок и неустроенность. Обо всем этом не уставал ему твердить Назэр.

- Я не говорю, что вы не правы, - возражал Жюльен. - Мне тоже нравится все, что вы осуществили, только я не хочу забывать Бермон, тревоги и радости прежней жизни! Но какие у меня там были радости, теперь я и сам не знаю.

- Вот видите, - говорил Назэр.

В ресторане они застали Элуа. В глазах молодого человека была безмятежная пустота, столь характерная для жителей острова, навсегда затерянного во времени.

"Нет!" - повторил Жюльен.

Прошли еще дни, недели.

По-видимому, приближался сезон дождей. Однако ничего не менялось. Жюльен Грэнби все больше забывал свой Бермон. В его краю время проходило так же бесплодно, хотя там он был не таким беззаботным и отрешенным, как здесь. Но к чему было стремиться? Когда Жюльен останавливался на лестнице, он, так же как и другие, вглядывался в какую-нибудь точку на лестничных переходах. Ему казалось, что вот-вот в лучах света возникнет бог, но бог никогда не появлялся.