Остров живых

– Оно сытное. Я его ем. И пью. А главное, полгода срок годности. Через полгода пива не будет. Ваще! Представляешь?

– Хочешь успеть выпить море?

– Все не выйдет, но сколько смогу. Тут вот дело какое, я договорился с летунами с Бычьего Луга, что они тебя смогут взять с собой, – у них вылет будет в направлении Новгорода. Завтра или послезавтра. Смекаешь?

Еще бы не смекать – два лаптя по карте, и та самая деревушка, где наши папа с мамой застряли. Здорово!

– Тебе как это удалось?

– Опыт не пропьешь, как грустно сказал художник Артемидьев, оглядывая свою пустую мастерскую. Оказалось, что в потоке я помог родственникам какой-то фигуры с аэродрома. То ли роды принял, то ли прободную диагностировал и упек в Кронштадт – не помню уже. Спросили, чем могут помочь мне. Ясно дело чем! Вот я тебя и сосватал.

Ну да стоило предположить – братец высоты боится. Панически, хотя и не трус ни разу. Я, правда, тоже боюсь. Но он знает, что отказаться у меня не получится. Я ж вроде как вольный казак, а он уже тут присох, корни пустил, да и не отпустят. Он же под кронштадтскими теперь. Слышал краем уха, что еще и как судмеда его тут пользуют всю дорогу. Что-то тут серьезно криминальное распутывают.

– А так в целом?

– А в целом, как говорил знакомый немец: «Запорожец, блин, кошмар!» Ладно, перекур у меня окончился. Пойду корячиться дальше, конца-края не видно. А тебе тоже есть работенка – надо пару раненых забрать, армеуты какие-то попросили дать медобеспечение.

– И ты меня посылаешь?

– Дел там на чуть-чуть. А они…

– Они тебе пиво поставляют. Угадал?

– И не только пиво. Все равно твои сейчас будут погрузкой-разгрузкой заниматься. Как слышал, склад охотничьих ружей и боеприпасов кулачить станут. Так что выбор у тебя небогатый: либо мне помогать на конвейере, либо таскать мешки-ящики, либо прокатиться. На твоем месте я б прокатился. – И с этими словами братец сплевывает и брезгливо отшвыривает окурок.

За братцем уже пришли – из палатки выглядывает смутно знакомый парень, держащий врастопыр белый халат. Относительно белый, надо заметить.

– Эй! А почему армейские сами не могут раненых забрать?

– Там спинальник вроде, – бурчит братец, вдевая руки в рукава халата.

Вот, совсем хорошо, спинальник. Не было бабе печали…

На заводе кажется многолюдно, но это по сравнению с тем временем, когда мы здесь возились. Сейчас тут пытаются запустить производство. Работает сводная комиссия по расследованию (это так названы несколько сбродных человек), плюс безопасники пытаются ущучить тех, кто имел отношение к руководству концлагеря. Публики, судя по тому, что я слышал, уже вдвое меньше здесь, зато она не заперта в цехах, шляется по территории, и потому многолюдно.

Пищит нововыданная рация – «старшой» требует прибыть к нему пред ясны очи.

Дойти не успеваю. Ильяс перехватывает меня на полпути, вывернув из-за бетонного угла цеха:

– Сумка при тебе? Тогда пошли!

По дороге излагаю ему, что нужно мне слетать родителей вывезти. И насчет спинальника.

Хмыкает, вертит башкой. Так и не ответил, а уже и дошли.

– С этим разберемся. Сейчас выполним пару мелких задачек, тогда поговорим. Твой ранетый в список входит.

Ильяс кивает на маленький автобус – близнец нашего покойного спасителя. Лезу внутрь, вижу полтора десятка бледных лиц, кучу мешков. Следом поднимается и мой начальник.

– Да порядок, порядок, довезем, не волнуйся, – орет он кому-то оставшемуся снаружи.

Двери закрываются, автобус трогается. Мы выкатываемся с завода, и к нам присоединяется УАЗ-«буханка».

– Куда едем? – спрашиваю беззаботного Ильяса, сидящего так, что его автомат (только сейчас замечаю, что у него АК, как и у меня, только с какой-то оптикой, не армейской, а магазинной еще) направлен стволом в салон – на сидельцев. Что-то мне говорит, что это явно какие-то штрафники.

– В деревню Узигонты, – отвечает мне Ильяс.

– Слушай, кончай хохмить. Скажи нормально.

Он делает круглые глаза. Становится немного похожим на возмущенного филина.

– Вот кавай! Куда серьезнее. Рядом деревня Велигонты расположена. И еще Олики.

– Я первый раз слышу. Это далеко?

– Рядом. За Марьино.

Ну, Марьино я знаю.

Еще когда я был совсем мелким, одноклассник Никон нарассказывал, что там в болоте застряла «пантера» – торчит только верх башни со всякими приборами-перископами, и метрах в трех из воды выглядывает набалдашник дульного тормоза. И что там были громадные немецкие склады, которые наша артиллерия сожгла к чертовой матери. Мы воодушевились и устроили вылазку. Родителям наплели чего-то, припасли харчей, питья и поехали. Наверное, была такая же весна.