Остров, зовущий к себе

 — Ты не прав, — тут же вступился за Женю отец. — Он еще молод и во всем хочет быть самим собой.

 — Но зачем он хотел уступить им свою койку? — чуть не закричал Валера.

 — Он хорошо воспитан своей мамой, его мама очень корректная, вежливая женщина. И потом, Женя ничего не знает о наших отношениях с Архиповыми.

 «Ага, «наших» — не укрылось от внимания Валеры.

 — А вообще, если говорить честно, — продолжал отец, — Женя ни рыба ни мясо. Понял?

 Что ж тут было не понять? Убийственная характеристика. Самое плохое в устах отца это быть ни рыбой ни мясом, или трехнутым из-за угла пыльным мешком, или быть ни богу свечкой, ни черту кочергой. Отец любил и уважал таких людей, каким был сам, — решительных, определенных, которые знают, с кем они, чего хотят и зачем живут на земле.

 Рядом послышались шаги, негромкие, неуверенные, будто ищущие во тьме дорогу.

 Валера с отцом вздрогнули. Будто ждали одного и того же. И обернулись.

 К ним по борту дебаркадера шел старший Архипов, полноватый, в расстегнутой, новенькой — только из магазина — куртке, с каким-то странным, бледноватым, смущенным лицом.

 — Я уйду, — шепнул отцу Валера.

 — Нет, не уходи, — взял его за руку отец. — Тебе незачем уходить.

 Вот Архипов остановился перед ними.

 Заговорил он не сразу, а помешкав с полминуты, видно, нечасто попадал в такое положение.

 — Здравствуй, Олег, — проговорил Архипов. — Обиделся на меня? Не хочешь узнавать?

 — Считай, что так, — резко произнес отец, — сказал бы я тебе несколько крепких слов, да лучше помолчу.

 — Это почему же? — спросил Архипов. — Валяй уж. Говори.

 — Очень они неакадемические. Можешь не понять.

 В эту минуту Валера был страшно горд за отца, который сразу поставил на место этого человека, несмотря на все его заслуги и звания. Валере даже стало немножко жаль Архипова.

 — А ты попробуй. Авось пойму.

 — Бесполезно, — отрезал отец. — Ты оторвался от живой жизни и от своих бывших друзей. Что тебе нужно от меня?

 — Ничего. Как и прежде.

 — Ты, наверно, очень рад, что сбылось твое пророчество, — сухо и холодно, прекрасно держа себя в руках, проговорил отец.

 — Чему ж мне радоваться? — уже без всякой растерянности на лице, ровно и четко сказал Архипов. — Обидно, что ты допустил это, Олег... Повторяю, у нас на кафедре было б еще хуже...

 — Все зависело б от тебя. Что тебе стоило? Все могло б быть иначе... Могло ведь? — бесстрастно, но с внутренним напряжением спросил отец,

 — Не могло, — сказал Архипов, мягко сказал, но без тени раскаяния. — Не имел права. Не знаю, как в других институтах, но у нас на кафедре так не принято. У нас другие нравы. Это слишком серьезно и важно.

 — Для кого? Для тебя? — отец все-таки не выдержал и перебил Архипова.

 — Для тебя. Нужно было еще много работать над диссертацией. Знал ведь, что от этого во многом будет зависеть твое будущее.

 — Ты о моем будущем не беспокойся! — совсем не совладав с собой, прервал его отец. — Ты о себе подумай. — Ты добился такого положения — все, что не напишешь, идет на «ура», по инерции, с былой славы жирные купоны стрижешь. А многое твое уже читать нельзя.

 — Что ж, возможно, — сказал Архипов. — Я с тобой согласен в том смысле, что мог бы гораздо глубже и ярче продумать и написать свою последнюю работу.

 — Хватит. Не к чему об этом говорить, — уже опять вполне владея собой, сказал отец и взял Валеру за руку. — Пойдем, Валерий, отсюда, мы и так уже мокрые.

ГЛАВА 8

 Валера двинулся за отцом на другой, обращенный к острову борт дебаркадера и потом, притихнув, медленно, с тяжелым сердцем поднимался следом по отвесному трапу вверх. Ступени под угрюмыми шагами отца глухо скрипели. Глухо и отчужденно.

 — С таким, как он, нельзя дружить, — бросил отец. — Пока он достигал своего положения, он растерял доброту и совесть и, может быть, связался с тем институтом, чтоб мне напортить, чтоб оказаться правым... Раз нам придется теперь жить рядом, я по-прежнему прошу тебя — никому ни слова о том, что мы были когда-то знакомы.

 — И даже Зойке?

 — Ей в первую очередь. Или ты не знаешь, на что бывают способны девчонки ее уровня?

 Валера вздохнул: он все знал. И все-таки ему было не очень приятно — выходит, и Зойка не по сердцу отцу, и он, наверно, с глубокой иронией следит за их отношениями. А ведь когда-то он очень нахваливал ее. И вообще, не завидует ли он Архипову? Почему у того вдруг не оказалось совести, если раньше, пятнадцать долгих лет их знакомства и дружбы, она была? И почему отец уклонялся от вопросов?