Острова блаженных

А потом – в белом венчике из роз – пришел сын Марии. Его принесли в своих головах странные бродяги со скорбными лицами. Взгляды их были строгими, но ясными; в глазах – небеса. Славянских богов забыли. Идолы поплыли вниз по реке, боги разошлись по земле, растратив былую силу. Боги живут, пока им приносят жертвы. Боги живут, пока в них верят.

Время шло. Лес отступил, подчинившись железному маршу машин и асфальта. Небеса расчертили линии электропередач. Многое изменилось, но люди остались прежними – придумали себе новых богов.

Мальчик, который стал Отцом, постарел и назвал себя Старым. Он обошел много земель, многое увидел, пока, утомленный, не осел на том месте, где его нашел Вячеслав. Где-то рядом, Старый знал, жили другие боги, но ему не было до них никакого дела, как и им до него. Для них все осталось в прошлом.

Глава 3. Молитва

Благословляю все, что было,

Я лучшей доли не искал.

А. Блок

Религия есть один из видов духовного гнета, лежащего везде и повсюду на народных массах, задавленных вечной работой на других, нуждою и одиночеством. Бессилие эксплуатируемых классов в борьбе с эксплуататорами так же неизбежно порождает веру в лучшую загробную жизнь, как бессилие дикаря в борьбе с природой порождает веру в богов, чертей, в чудеса и т. п. Религия есть опиум народа. Религия – род духовной сивухи, в которой рабы капитала топят свой человеческий образ, свои требования на сколько-нибудь достойную человека жизнь.

В. Ленин

Вячеслав очнулся. Тело ужасно болело, кишечник ощетинился колючей проволокой. Голова кружилась. Жизнь казалась сном. Настоящее – то, что произошло в другом месте в другое время. Воспоминания, свои и чужие, заменяли друг друга, смешивались, преобразовывались. Чужие лица стали знакомыми, знакомые – чужими.

Он лежал на земле. Глаза слиплись, раскрылись с трудом. В ноздри ударил тяжелый металлический запах. Вячеслав поднес руку ко рту, к бороде, стряхнул комья засохшей рвоты. Ему было холодно, земля остудила тело. Он с трудом привстал на локтях, живот болезненно дернулся.

Вокруг темно. Вячеслав попытался вспомнить, где он и как оказался здесь. Получилось не сразу. Он потряс головой, пытаясь упорядочить воспоминания. Страницы памяти в голове – перья в подорванном курятнике. Саркис, Лиана, встреча, «Ашан», старик…

Вячеслав осторожно поднялся и зашатался на нетвердых ногах. Огляделся. Лунный свет едва придавал предметам форму. Вот скамейка. Рядом на земле – рюкзак. Чуть поодаль – разбитая пивная бутылка и осколки стекла.

Что произошло? Он вспомнил старика. Чего он хотел? Вячеслав похлопал себя по карманам, осторожно заглянул в рюкзак, проглядел все отделения, прощупал их. В рюкзаке – три бутылки. Вино – для дамы, водка – для Саркиса, ром – для себя любимого, вспомнил Вячеслав. Там же – одноразовые бритвы, гель для душа, упаковка жвачки, четыре крупные картофелины, две морковки и половина куриной грудки (для фирменного блюда Вячеслава, которое он называл «варево»). Тонкий кошелек, старый мобильный, паспорт и прочие мелочи – все на месте. Старик не пытался его ограбить. Почему он напал на него? Если хотел убить, почему не убил? Испугался?

И что за ерунда ему пригрезилась? Отец, Мальчик, Мачеха, войны, предательства, кровь…

Голова гудела. Вячеслав провел рукой от лба до затылка, пытаясь привести мысли в порядок. Брезгливо поморщился – волосы слиплись. Вячеслав попробовал распутать их, посыпалась какая-то шелуха. Он подумал, что это земля или грязь. Поднес пальцы к глазам, к носу, понюхал – кровь.

Старик ранил его! Вячеславу стало страшно. Вдруг он все еще где-то здесь, затаился, чтобы напасть снова. Вячеслав нервно посмотрел по сторонам, прислушался. Недалеко ревел МКАД, гася прочие звуки. Вячеслав схватил свой рюкзак, перекинул его через плечо и пошел прочь, глядя по сторонам, чтобы предупредить возможное нападение. Он поклялся себе больше никогда не появляться здесь.

Вячеслав не отошел от скамейки и пяти шагов. В темноте он не заметил кучу тряпья, споткнулся и едва не упал. Тело отозвалось болью и рвотным позывом. Куча тряпья зашевелилась и издала протяжный стон. Вячеслав отшатнулся. То, что он принял за кучу тряпок, – человек. Взгляд выхватил отдельные детали – бороду, усы, острый нос, рубашку, шапку в траве чуть поодаль. Сомнений не было – это Старый.

Старый выглядел безобидным, даже жалким. Он беспомощно лежал на спине, одна нога согнута в колене, другая вытянута. Руки расставлены как при распятии.