Острова утопии. Педагогическое и социальное проектирование послевоенной школы (1940—1980-е)

Наиболее «сложных» детей, не подчинявшихся дисциплинарным методам НКВД, могли исключать из обычных колоний и отправлять в «трудовую колонию с особым режимом», находившуюся в Архангельске231. В 1937 году для «рецидивистов, “бегунов”, хулиганов и дезорганизаторов производства» были открыты новые изоляторы и «трудовые колонии закрытого типа»232. Иными словами, детей, которые дрались, оскорбляли прохожих или ездили без билета на общественном транспорте, милиция могла задерживать и отправлять в отдаленные специальные учреждения, где они жили в полной изоляции от общества при жестко регламентированном режиме. Такие дети, как убегавшая из дома Нора Ш., о которой было рассказано в начале статьи, имели все шансы оказаться в специальных колониях НКВД и не получить никакой помощи специалистов.

Реорганизация коррекционных учреждений, проведенная в 1935 году, сопровождалась полным пересмотром взглядов на педологию и дефектологию как научные дисциплины. Элизабет Уотерс отмечает, что начало индустриализации означало для многих врачей и педагогов существенное понижение статуса и социального влияния233. Однако важнейшей проблемой в случае педологии и дефектологии, на мой взгляд, была теория детской девиантности как результата «дефективного» окружения. Этот ключевой принцип с необходимостью требовал осмысления более широкого общественного контекста, в котором росли советские дети, и давал основания для социальной и политической критики234. В то время, когда страна, как предполагалось, все еще страдала от наследия «царского режима» и последствий жестокой Гражданской войны, профессиональные навыки дефектологов и педологов считались необходимыми для исправления вреда, нанесенного первому поколению советских детей этими социальными язвами. Однако в середине 1930-х годов советские идеологи в сфере педагогики все чаще выражали недовольство педологическими методами определения «дефективности» с помощью психологических тестов: согласно результатам этого тестирования, в СССР оказывалось слишком много «дефективных»235.

4 июля 1936 года Постановление ЦК «О педологических извращениях в системе Наркомпросов» открыто осудило педологов за то, что те проводили «ложнонаучные эксперименты» и «бесчисленное количество обследований», якобы поставив цель обнаружить как можно больше патологических отклонений у советских детей. Педологов (а также поддерживавших их дефектологов и работников Наркомпроса) теперь обвиняли в том, что они искали поводы для оказания специализированной помощи «вполне нормальным», но просто недисциплинированным детям, «…которые в условиях нормальной школы легко поддаются исправлению и становятся активными, добросовестными и дисциплинированными школьниками»236.

Все эксперименты, проводившиеся педологами под эгидой Наркомпроса в предыдущие годы, попали под подозрение. Так называемые «образцовые» или «образцово-показательные школы» этого комиссариата были или распущены, или включены в карательную систему НКВД237. В 1938 году в Москве остались только четыре наркомпросовских детдома с особым режимом, где жили и учились 276 «трудных» детей. В этом же году 20 166 мальчиков и девочек были отправлены в трудовые колонии НКВД238.

Резолюция «О педологических извращениях…» появилась в очень характерный момент. В 1936 году в новой («сталинской») конституции СССР официально утверждалось, что социализм в СССР победил и в основном построен239. После этого невозможно было говорить, что отклонения в поведении детей порождены недостатками общества: у строя, описанного в «конституции победившего социализма», недостатков быть не могло. Вместо того чтобы искать социальные факторы, вызывавшие у советских детей психические проблемы и причинявшие им страдания, государство теперь считало необходимым объявлять самих детей с личностными проблемами полностью ответственными за свое «антиобщественное» поведение.

Факт существования девиантных детей полностью противоречил утверждениям об идеальном и счастливом советском детстве. Иначе говоря, «…миф об исключительно счастливом советском детстве выталкивал на обочину тех, кто не соответствовал этому мифу» (К. Келли240). Существовала острая идеологическая необходимость поддержать этот миф, скрывавший разрушительные последствия коллективизации, индустриализации и политического террора. Она и порождала новый, принципиально отличный от дефектологического подход к девиантным детям.