Острова в океане

– Ну и черт с ним. Вы и так слишком много работаете. Надо подумать о себе, Том. Жизнь вам отпущена одна-единственная. Нельзя же только и делать что рисовать.

– Вчера мы выходили в море, и я совсем не работал.

Томас Хадсон смотрел на большой холст с тремя смерчами, висевший на стене в глубине бара. Хорошо написано, подумал Томас Хадсон. В меру всей его сегодняшней силы написано, подумал он.

– Мне ее пришлось перевесить повыше, – сказал Бобби. – Вчера тут один клиент до того разошелся, что попробовал влезть в лодку. Я ему сказал, что, если он прорвет ногой полотно, это ему обойдется в десять тысяч долларов. И констебль меня поддержал. Констебль хочет вас просить, чтобы вы и ему написали картину, он ее повесит у себя дома. У него есть одна идея.

– Что же это за идея?

– Он не хотел говорить. Сказал только, что есть очень любопытная идея и он хочет обсудить ее с вами.

Томас Хадсон подошел ближе и всмотрелся в картину. Кое-где поверхность была чем-то повреждена.

– Добротная вещь, прах ее возьми, – с гордостью сказал Бобби. – На днях тут один клиент вздумал запустить кружкой пива в крайний смерч – сбить его захотел. Так даже вмятинки не осталось. И места этого не найдешь. Пиво стекло себе, как водичка, и все. Да, Том, сработали вы ее на совесть, эту картину.

– Но все же так ее ненадолго хватит.

– Пока что ей, прах ее возьми, все нипочем, – сказал Бобби. – Но я и сам думаю перевесить ее еще повыше. Этот вчерашний меня немного напугал.

Он протянул Томасу Хадсону еще бутылку пльзенского со льда.

– Том, я вам хочу сказать, до чего я огорчен, что так получилось с рыбой. Я ведь Эдди с мальчишеских лет знаю и знаю, что он никогда не врет. Ну по крайней мере в серьезных делах не врет. По крайней мере, если попросишь его говорить правду.

– Да, скверно получилось. Мне даже не хочется никому рассказывать об этом.

– И не надо, – сказал Бобби. – Я просто хотел, чтобы вы знали, до чего я огорчен. Ну, допивайте пиво, и я вам приготовлю чего-нибудь посущественней. Это не дело – начинать день в унынии. Чего вы предпочитаете, чтобы взбодриться?

– Я и так бодр, – сказал Томас Хадсон. – Я сегодня собираюсь работать, а выпивка всегда отнимает у меня нужную легкость.

– Ладно, раз уж мне вас не уговорить, подожду, может, набежит кто-нибудь посговорчивей. Гляньте-ка на эту яхту, Том. Ох, и потрепало ее, наверно, в проливе: очень уж осадка мелкая.

Томас Хадсон глянул в распахнутую дверь и увидел входившее в гавань красивое белое судно типа плавучего дома. Эти суда обычно фрахтуют в Майами или другом ближнем порту для поездок вдоль флоридских островов, а в такой день, как вчера, безветренный и тихий, оно благополучно могло пересечь и Гольфстрим. Но сегодня ему, с его мелкой осадкой и громоздкими палубными надстройками, должно быть, пришлось нелегко. Удивительно было, как оно вообще сумело пройти над большой банкой в такую волну.

Яхта дошла до середины гавани и стала на якорь. Томас Хадсон и Бобби смотрели на нее с порога. Она была вся белая и блестящая, и на палубе толпились люди, тоже все в белом.

– Клиенты, – сказал Бобби. – Надеюсь, приличная публика. К нам ни одна такая большая яхта не заходила с тех пор, как окончился лов тунца.

– Откуда она?

– Я ее первый раз вижу. Хороша, ничего не скажешь. Но только не для пролива строена.

– Вероятно, она вышла около полуночи, еще в штиль, а ветер застиг ее где-нибудь на полдороге.

– Скорей всего, так, – сказал Бобби. – Досталось ей, верно, – и покачало и побросало. Ветер прямо-таки шквальный. Ну, скоро мы узнаем, кого она нам привезла. Том, голубчик, дайте я вам приготовлю чего-нибудь. Просто не могу видеть, как вы сидите и не пьете.

– Ладно. Стакан джину с тоником, – сказал Томас Хадсон.

– Тоника не осталось. Джо вчера последний ящик забрал к вам домой.

– Ну, тогда виски с лимоном.

– Ирландского виски с лимоном и без сахара, – сказал Бобби. – Готовлю три. Вон Роджер идет.

Томас Хадсон оглянулся и увидел его.

Роджер вошел в бар. Он был босиком, в линялых бумажных штанах и полосатой тельняшке, севшей от частой стирки. Когда он облокотился о стойку, мышцы на спине выпукло обозначились под натянувшейся тканью. В темноватом помещении бара кожа его казалась совсем коричневой, а волосы были пегие от солнца и морской соли.

– Ребята все еще спят, – сказал он Томасу Хадсону. – Кто-то избил Эдди. Ты видел?

– Он вчера до поздней ночи дрался то с одним, то с другим, то с третьим, – сказал ему Бобби. – Но в общем так, ничего серьезного.

– Не люблю, когда с Эдди что-нибудь случается, – сказал Роджер.

– Да ничего страшного не случилось, Роджер, – заверил его Бобби. – Ну, пил, ну, лез в драку, если кто не верил его рассказам. Повредить ему ничего не повредили.

– Я все никак не могу успокоиться из-за Дэвида, – сказал Роджер Томасу Хадсону. – Не должны мы были до этого допускать.

– По-моему, он уже оправился, – сказал Томас Хадсон. – Во всяком случае, спит с вечера крепким сном. А если кто и виноват, так не ты, а я. Мое дело было вовремя прекратить это.

– Нет. Ты положился на меня.