Острова жизни (СИ)

…И он принялся за работу, не зная, в какую форму выльется его творение потом, после, но вкладывая в то новое, что рождалось под его рукой, всю свою душу, свою любовь, ненависть, страсть и блаженный покой, и в особенности — свою мечту о будущем, мирном и свободном, со множеством дорог и возможностей, и главное — с возможностью счастья для каждого, кто решится пройти своим путем. Призывая на помощь все силы вселенной, он что-то выкрикивал — то ли отдельные слова, то ли целые заклятия, то ли настоящие сложные конструкции из гармоний, символов и стихий — на самом деле он и сам не понимал, что делает; и в какой-то момент он неожиданно осознал, что там, вовне, за его спиной, за надежными каменными стенами вокруг него что-то неумолимо и безвозвратно переменилось. Музыка Потоков, прекрасная, всесильная, разрушительная для одного маленького и слабого человеческого тела, звучала в нем с нарастающей мощью и совершенной, невыносимой гармонией, и он запретил себе отвлекаться, продолжая работу, повинуясь не разуму и не памяти, а какому-то постороннему чувству, побуждавшему его воспроизводить те самые, забытые мирозданием, неясные, а по сути — никогда и никем не понятые слова. Слова, порождения странных, на грани безумия образов, которые теперь, повинуясь некоей силе, льющейся прямо из сердца, становились реальностью…

Многоцветная и неожиданная вспышка перед глазами, а может быть, и в глубине сознания, ослепила его. Камни падали сверху, он плохо понимал, что происходит, содрогания свода, стен, пола, из слабых стали резкими и ритмичными, и он, неожиданно осознав, что свод Усыпальницы рушится прямо над ним, то ли от его неосторожных и безрассудных действий, то ли в результате Пришествия, вошедшего в этот момент в полную силу, — он рванулся наружу, за пределы круга тумб, но не успел, сбитый с ног очередным камнем, придавленный остальными, даже не успевший по-настоящему отделить сон от реальности…

Он очнулся в той же самой каморке в Обители Колодца, где жил когда-то еще до создания лагеря у Ворот. Тут до сих пор лежали его вещи, книги, оружие. Рядом, на низенькой табуретке около стены, закутавшись в лайдский плащ, сидела Данира, с каким-то рукоделием в руках. Зрелище было до того необычное, что он решил, что еще не проснулся, но, заметив его удивленный взгляд, она отложила в сторону одежду, которую зашивала, поднялась и присела на край ложа рядом с ним. Глаза у нее были усталые, но спокойные, словно она не слишком волновалась за его самочувствие.

— Как ты? — улыбнулась она, глядя, как его рассеянный взгляд блуждает по потолку и стенам.

— Не очень.

Голова и ребра болели: видно, тот камнепад ему не привиделся, и камешками его приложило основательно. Он осторожно сел, обнаружил, что двигаться не так больно, как он боялся, и, спустив ноги, уперся требовательным взглядом в Даниру.

— Что со мной было?

— Часть пещер вокруг Усыпальницы неожиданно начала рушиться. Случился обвал.

— Я бы сказал, что это сама Усыпальница начала рушиться, — перебил ее Тэйн.

— Тебе виднее, — кивнула она. — Потом все неожиданно прекратилось. Тебя оглушило, но не завалило. К счастью. Там, где были тумбы, теперь куча камней и провал в соседнюю пещеру.

— Жаль, — вздохнул он. — Я хотел, чтобы к могиле Даллана можно было бы приходить… — тут он вспомнил о Кэлленаре-Творце, но рассказывать Данире пока не стал. Потом. Успеется еще. — А что снаружи?

— Ничего.

— То есть?

— Понимаешь, примерно тогда же, когда обрушилась Усыпальница, хаос снаружи резко пошел на убыль и постепенно исчез совсем. Сейчас там…Я даже не знаю, как это описать. Может быть, ты сам посмотришь? Только возьми куртку потеплее.