Островитяне

— Похоже, не одни мы радуемся приезду твоего папы, — заметил Мейсон.

Горло у меня сдавило, и я лишь улыбнулся сквозь сжатые зубы. Желудок дергался, как рыба на крючке, — я знал, что паром уже в пути, а на нем — мои мама и папа.

Они приезжали ненадолго. Мы собирались отметить папино возвращение с Хани в Природоохранном центре. Там был лифт. Как ни печально, подняться в «Птичье Гнездо» папа пока не сможет. А после празднества мы с родителями вернемся с паромом на материк. Сколько-то поживем во временном жилье рядом с базой. Мама сказала — сойдет, пока они не найдут чего-нибудь получше. Мне было совершенно все равно, как выглядит наш новый дом. Главное — жить там с мамой и папой.

— Да, встречают настоящего героя, — заметила тетя Сисси и крепко обняла Хани.

— Как ты, наверное, гордишься своим папой! — сказала Лоуви. Свои светлые волосы она заплела в две длинных косы и завязала голубыми ленточками — в цвет футболки.

— А это что? — спросил я, указывая на конверт у нее в руке.

Лоуви нагнулась ко мне поближе со смущенной улыбкой.

— Письмо.

Я широко раскрыл глаза.

— Твоему папе?

— Моему настоящему папе, — уточнила она.

Лоуви улыбалась. Для ее это было главное достижение лета.

— Ну и чего ждешь? Бросай в ящик! — поторопил ее Мейсон.

— Я как раз собиралась, — ответила Лоуви и вздернула подбородок.

— Так и давай!

— А куда спешить-то?

— А вот туда.

— Эй, народ! — остановил их я, закатывая глаза. — Не скандальте!

И мы все рассмеялись.

Лоуви снова вздернула подбородок и пошла по причалу к почтовому ящику. Длинные косы болтались у нее за спиной. Она глянула на нас через плечо. Потом быстро поцеловала конверт и бросила в щель. Обернулась не сразу.

Мейсон нагнулся ко мне и прошептал:

— Как ты думаешь, он ей ответит?

— Очень надеюсь. В смысле — это же Лоуви. Любой нормальный отец ей обязательно должен ответить. Правда ведь?

— Да.

Живчик скакал по причалу, приветственно махал всем хвостом. Нетерпение возрастало с каждой минутой.

— Вон он! — выкрикнул кто-то из толпы.

Все головы тут же повернулись туда, где за зарослями осоки лежал океан. Я встал на цыпочки и увидел вдали белый двухпалубный паром, который шел прямо в нашу сторону.

Сердце застучало в ребра. Я попытался вспомнить, что чувствовал в первый день, когда совсем один плыл на пароме на остров. Хани стояла там, где сейчас стою я. Неужели это было всего два месяца назад? А мне казалось, что это лето будет длиться вечно. И вот на пароме на остров плывут папа с мамой. Каникулы позади. И промчались так быстро!

Я скользнул взглядом по толпе. Где же Хани?

Увидел, что она идет к причалу с родителями Мейсона, малышкой и тетей Лоуви.

— Хани! Они сейчас будут! — крикнул я, размахивая руками. А потом повернулся и побежал через толпу, по металлическому трапу на плавучий помост — а Живчик за мной следом.

Взревела сирена парома: «Уа-а-анг! Уа-а-а-анг!» Встречающие разразились приветственными криками. Могучие двигатели пыхтели и сопели — капитан подвел паром к причалу. Я чувствовал, как вибрируют доски. Вытянулся вперед, но пока никого не видел. Только американский флаг трепыхался на шесте.

Внутри у меня плескались любовь, волнение, тревога, облегчение и страх — как соленая вода плескалась у причала. Желудок подвело, немного подташнивало. Я раскинул руки, чтобы не упасть с плавучей платформы, которую раскачивали волны, поднятые паромом.

Каково будет увидеть папу после такой долгой разлуки? Как он теперь выглядит, без ноги? Нужно ли его обнять? Можно ли?

Я почувствовал, как на плечо мне легла рука Хани. Поднял голову, улыбнулся. Она светилась от счастья, и мне стало легче.

Наконец-то паром пришвартовался, капитан открыл двери, шагнул с борта на причал. Нашел меня глазами, многозначительно подмигнул и осведомился:

— Готов к приему моих почетных гостей?

— Так точно!

Живчик вскочил, вовсю виляя хвостом.

Первый помощник тоже спрыгнул с парома и по-мог капитану положить доски через уступ между бортом и причалом.

Первой спустилась мама и пошла по причалу в мою сторону. На ней была зеленая летная форма. Каштановые волосы собраны в аккуратный пучок, улыбка искренняя, веселая. Она устала, похудела, но выглядела счастливой.

Тут я не удержался. Побежал к ней, а Живчик — следом. С разлета кинулся ей в объятия, почувствовал на макушке ее поцелуи. Прижался покрепче. От нее пахло мамой.

— Я так по тебе скучала, — шепнула она мне в самое ухо.

— Я тоже, — выдавил я.

Она чуть отстранилась, заглянула мне в глаза.

— Ты готов?

Я крепко сжал губы и нервно кивнул.

Мама отошла, поднялась обратно на борт. А через миг с парома сошел мужчина. Постоял, пытаясь поймать равновесие на шаткой платформе.

Я сощурился, потому что полуденное солнце светило очень ярко, попытался во всех подробностях рассмотреть того, о ком думал не переставая, все эти последние месяцы. Высокий, как раньше, но очень худой. Одет в привычную военную форму.

Папа медленно спустился по деревянному настилу, в руке у него была черная трость. Когда он шагнул на причал, раздались аплодисменты. Папа улыбнулся, глаза рыскали по толпе. И вот он увидел меня.