Островитяне

Судья позвонил. Смис и Борн медленно сходились. Борн был в черных купальных панталонах, Смис - в голубых. Улыбнулись, пожали друг другу руки: показать, что все, что будет - будет только забавой культурных и уважающих друг друга людей. И тотчас же черный Борн выпятил челюсть и закрутился около Смиса.

- Так его, Джесмонд! Вот это панч! - закричали сверху, когда Борн отпечатал красное пятно на груди чемпиона Англии.

Двадцатиколечная змея обвивалась теснее, дышала чаще, и Кембл видел: шевелилась и вытягивалась вперед Диди - и он сам вытягивался, захваченный кольцами змеи.

Судья с козырьком бровей прозвонил перерыв. Черный и голубой - оба вытянулись на стульях, каждый в своем углу. Широко раскрыв рты - как выброшенные рыбы; спешили за полминуты наглотать побольше воздуху. Секунданты суетились, кропили им языки водой, махали полотенцами.

Полминуты, прошло. Снова схватились. Смис улучил секунду - и тяжелый кулак попал Борну в нос, снизу вверх. Борн спрятал лицо под мышку к Смису и закрутился вместе с ним - спасти лицо от ударов. Из носу у Борна шла кровь, окрашивала голубые панталоны Смиса, крутились и барахтались два голых тела. И все судорожней вытягивалась змея - впитать запах крови, кругом топали и ревели нечленораздельное.

- ...Поцелуй его, Борн, в подмышку, очень вкусное местечко! - выкрикнул пронзительный мальчишеский голос.

Диди - раскрасневшаяся, взбудораженная - дергала за рукав Кембла. Кембл оторвался от помоста и посмотрел на нее - с ноздрями, еще жадно расширенными, и квадратным, свирепо выдвинутым подбородком. Он был новый, и какой-то маленькой показалась себе Диди... И... что хотела спросить? забыла...

- Да смотрите же! - крикнул О'Келли.

Кончалось. Качался от ударов Борн, и медленно, медленно ноги его мякли, таяли, как воск - и он гулко рухнул.

Джесмонд был побит - Джесмонд вопил:

- Неверно! Он ударил, когда Борн уже падал...

- Долой Смиса! Неправильно, мы видели!

Смис стоял, закинув маленькую головку, и улыбался: ждал, пока затихнут.

- ...И еще улыбается! Что за наглость такая! - Диди горела и дрожала. Повернулась к Кемблу, чем-то колюче-нежным ужалила его локоть.- Была бы я как вы - сейчас же бы вот его пошла и побила...

Кембл на секунду посмотрел ей в глаза - и сбесившийся автомобиль вырвался и понес.

- Хорошо. Я иду.- Он двинулся к трибуне.

Было это немыслимо, н е д о л ж н о было быть, Кембл сам не верил, но остановиться не мoг: руль был испорчен, гудело, несло через что попало и... страшно или хорошо?

- Послушайте, не на самом же деле... Кембл, вы спятили? Держите же, держите его, О'Келли!

Но О'Келли только улыбался молча, как фарфоровый мопс Джонни.

Судья объявил, что мистер Смис любезно согласился на пять кругов с мистером Кембл из Джесмонда. На помосте появилось громадное, белое тулово Кембла - и Джесмонд восторженно заревел.

Мистер Кембл из Джесмонда был выше и тяжелее Смиса, и все-таки с первого же круга стало ясно, что выходка его была совершенно безумной. Все так же улыбаясь, Смис наносил ему удары в бока и в грудь - только ухало гулко где-то в куполе. Но стоял Кембл очень крепко, упористо расставив столбяные ноги и упрямо выдвинув подбородок.

- Послушайте, О'Келли, ведь он же его убьет, ведь это же ужасно... - не отрывала глаз и бледнела Диди, а О'Келли только молча улыбался знающей улыбкой.

На третьем круге, весь в красных пятнах и в крови, Кембл еще держался. В тишине чей-то восторженный голос сверху крикнул:

- Ну и морда - прямо чугунная!

В зале фыркнули. Диди негодующе оглянулась, но уже опять была тишина: начинался четвертый круг, На этом круге, в самом же начале, Кембл упал.

Диди вскочила, с широко раскрытыми глазами. Судья поглядывал из-под седого козырька бровей и отсчитывал секунды:

- Раз, два, три, четыре...

На последней секунде - на девятой - Кембл упрямо встал. Получил еще удар - и все поплыло, поплыло, и последнее, что увидел: бледное лицо Диди.

* * *

Смутно помнил Кембл: куда-то его везли, Диди плакала, О'Келли смеялся. Потом чем-то поили, заснул - и проснулся среди ночи. Светил месяц в окно, и ухмылялся в лицо Кемблу безобразный мопс Джонни.

Комната Диди. Ночью в комнате Диди... Бред? Потом медленно, сквозь туман, продумал:

"Правда, нельзя же было везти домой - таким..."

Язык был сухой, пить страшно хотелось.

- Диди! - робко позвал Кембл.

С диванчика поднялась фигура в черной пижаме:

- Ну, наконец-то вы! Кембл, милый, я так рада, я так боялась... Вы меня можете простить? - Диди села на кровать, взяла руку Кембла в свои горячие маленькие руки. Пахло левкоями.

Кембл закрыл глаза. Кембла не было - была только одна рука, которую держала Диди: в этой руке на нескольких квадратных дюймах собралось все, что было Кемблом,- и впитывало, впитывало, впитывало.

- Диди, я ведь пошел - потому что - потому что... - захватило горло вот тут - и тяжесть такая - не стронуть с места.

Диди нагнулась, серьезная, девочка-мать:

- Смешной! Я знаю же. Не надо говорить...

Ужалила Кембла двумя нежными остриями - быстро клюнула в губы - и уже все ушло, и только запах левкоя, как бывает в сухмень,- едкий и сладостный.