Островитяния. Том второй

Почти целых шесть недель Наттана отдала исключительно этой работе. Я был изумлен как масштабами ее труда, так и тем, насколько он захватывал ее.

И мне снова захотелось сказать, как я ей благодарен. Я сказал, что она — настоящий друг, способный прийти на помощь в нужде, на что она отвечала, что я и вправду нуждаюсь в помощи, а когда я возразил, что не заслуживаю подобной доброты, ответила, что должен же кто-то наконец позаботиться о моем гардеробе. Ловко парируя мои благодарственные излияния, она все же казалась польщенной, повторив несколько раз: «Я очень рада! А как приятно было работать… А уж оттого, что и вам нравится, я рада вдвойне».

Наблюдая девушку за работой и думая о том, что она делает ее для меня, да еще с таким самозабвением, я увидел в этом верный залог того, что мы могли бы быть счастливы вместе, будь мое чувство к ней равносильно и самозабвенно. И мне все больше казалось, что я способен на подобное. К мыслям моим примешивалось желание обладать Наттаной, — желание столь жгучее и безотлагательное, что мне окончательно стало ясно ее состояние и ее слова, сказанные неделю назад: все или ничего. Ограничиться поцелуями значило остановиться на полпути.

Разговор сошел на нет. Чтобы хоть как-то оправдать свое присутствие, я подбрасывал в очаг дрова и придерживал материю, пока Наттана кроила. Кипа деталей будущего костюма росла, на полу повсюду валялись ненужные лоскутки и обрезки.

Наттана сказала, что проголодалась, а когда я вышел на кухню налить ей стакан молока, то, к своему удивлению, увидел Эттеру, сидящую за столом подперев лицо руками. При моем неожиданном появлении она вздрогнула и вскочила. Чтобы избежать обоюдного замешательства оттого, что я невольно застал Эттеру врасплох, я объяснил, зачем пришел и чем мы занимаемся с Наттаной.

Эттера встала, налила молока. Потом, обернувшись, посмотрела мне прямо в глаза:

— Я не хотела говорить, Ланг… но я беспокоюсь за вас и за Наттану. Обещайте мне…

Кровь бросилась мне в лицо, и первым моим побуждением было заверить Эттеру, что я не собираюсь, что у меня и в мыслях нет совершать что-либо… предосудительное.

— Что вы хотите, чтобы я пообещал?

— Вы сами знаете, Ланг!

Я почувствовал себя превратно понятым, оскорбленным.

— Эттера, — начал было я, но тут же вспомнил о Наттане. Я готов был на любые клятвы и заверения, если только речь шла о ней.

— А у самой Наттаны вы не просили дать вам слово?

— Я говорила с ней, — потупилась Эттера.

Наттана отказалась связывать себя обещаниями. И я потрачу время зря, пытаясь в чем-то уверить Эттеру.

— Мне не хотелось бы огорчать вас, — сказал я. — Пока мы с Наттаной просто друзья. Мы договорились вместе решать, как сложатся дальше наши отношения. И я ничего не могу обещать вам, не нарушив обещания, данного ей.

Эттера отвернулась, закусив губу.

— Да, — неожиданно ответила она, — теперь я вижу, что не можете. Ах, Ланг, одного прошу: вам обоим следует быть очень осторожными! У вас еще все впереди.

— Я хочу, чтобы она стала моей женой, — сказал я.

— Мне жаль вас обоих, — только и ответила Эттера.

Я вернулся к Наттане. Ей я пока не спешил открыться. Она все равно скоро все узнает.

Девушка взяла кружку с молоком. Пальцы ее коснулись моих. Меня била дрожь; она же казалась спокойной, безмятежной: волосы слегка откинуты назад, взгляд зеленых глаз задумчив и отрешен. Не спеша выпив молоко, она сразу же вновь погрузилась в работу.

Я присел на скамейку.

Наттана проворно вдела нитку в иглу. Выдвинув свой высокий табурет, она уселась на него, скрестив ноги, и принялась за первый шов.

— Самое скучное в этом деле — шитье, — заявила она. — Хотя мне даже оно нравится.

На мгновение оторвав глаза от работы, она улыбнулась. По всему было видно, что она и не подозревает о моих мыслях, и мне стало неловко. Положение Наттаны, занятой делом, было более выигрышным.

— Вам нужно обзавестись швейной машинкой.

— А что это такое?

Я объяснил, добавив:

— Вот если бы вы посетили мою «Плавучую выставку», то увидели бы сами.

— Отец ходил, когда она стояла в Баннаре, но из нас, молодых, взял только Айрду… Расскажите, как шьют одежду у вас.

Последние слова она произнесла ласковым тоном, как бы извиняясь за прежнее раздражение в разговорах на эту тему. Я постарался нарисовать ей как можно более подробную картину изготовления и торговли платьем, особенно подчеркивая то, что было ясно и знакомо любому американцу, но неведомо островитянам: разницу между дешевым и дорогим товаром, между одеждой, сшитой на заказ, и готовым платьем, между «модным» и «немодным».

— Ответьте мне только на один вопрос, — сказала Наттана, когда я развернул перед ней свое полотно во всю ширь. — Вы видели мою работу и знаете, на что я способна. А что было бы со мной, окажись я в вашей стране?

— Если бы вышли замуж?

— Положим… или если отправилась бы работать.