Островок счастья

В «Ревизоре» Саша начинала репетировать Добчинскую. Но ее внезапный отъезд в самый разгар репетиций, который Саша второпях объяснила Тарасовой необходимостью повидаться с заболевшей подругой, стоил ей роли. Теперь Добчинскую играла Лара Сергеева, а Саше досталась маловразумительная, по ее мнению, роль Артемиды Филипповны Земляники, попечительницы богоугодных заведений. Но Саша не выказала ни малейшего огорчения, даже Марианна Сергеевна вопреки прогнозам отнеслась к такой перемене участи вполне спокойно. Более того, они обе выглядели загадочными и очень довольными.

– Наверное, Сашка беременна, – вынесли вердикт Ольга с Ларисой. – Пора уже, тридцатник скоро, сколько можно прыгать, как стрекоза?

– Ой, да ладно вам! Двадцать восемь лет, подумаешь! Как будто у нее других развлечений мало. Пусть погуляет еще! – возмущалась Ирка. – Я вон нарожала – и что? Оба у мамы в деревне.

– А, совесть заговорила? – обрадовалась «правильная» Лара. – Ты, глядишь, еще человеком станешь!

– Человеком – никогда! – засмеялась Ирка. – Могу брюнеткой в крайнем случае. – Слушайте, девочки, а как вы думаете, Витька Таню заберет? Три месяца уже как уехал. И ни гугу. И она молчит.

– А что ей говорить? – поджала губы Ольга. – Шкура он. Ладно, нас бросил. Ладно, мужиков сманил. Так и Таньку не пожалел. С ребенком бросил, козел.

– Нас не надо жалеть, ведь и мы никого не жалели, – процитировала вертихвостка Ирка, не склонная сочувствовать чужим несчастьям.

Таня, судя по всему, и вправду чувствовала себя неважно: еще больше похудела, стала совсем прозрачной и выглядела как девочка-подросток. Она истово репетировала, тем более что ей Юля отдала в спектакле одну из главных ролей – дочки Городничихи, Марьи Антоновны. Дочка эта была далеко не дура, прохиндея Хлестакова видела насквозь, но другого шанса выскочить замуж за жениха аж из самого Санкт-Петербурга и уехать из опостылевшего городишки у нее не было, и Марья Антоновна ухватилась за этот. Постепенно в невзрачной, угловатой и резкой, как подросток, Марье Антоновне начала проявляться та же пугающая отчаянная решимость, которая горела в глазах Тани. Юля видела это лучше других, это ее настораживало, она переживала за Татьяну… но в глубине души радовалась такому попаданию в роль. А потом опять ругала себя за эгоизм и бессердечие.

Петя, как тень, неотступно ходил за Татьяной, которая по-прежнему находила в себе силы слегка подыгрывать, обращаясь с юношей, как с капризным ребенком, которому никак нельзя дать понравившуюся игрушку. Но по-настоящему коллег поразил Юра. Мимоходом обмолвившись после первой Юлиной премьеры о том, что ради нее он бросит пить, он действительно с тех пор не брал в рот спиртного.

Репетировали азартно и с энтузиазмом, начиная верить в то, что придуманный Юлей спектакль произведет фурор, не смотрели на часы, задерживаясь порой до поздней ночи. Все шло своим чередом, уже близилась премьера, но однажды произошло невероятное.

– Петечка, не старайся быть похожим на Юру, у тебя нет такой задачи. Мы как раз и покажем, что человек изменился до неузнаваемости, причем не только внешне, но и внутренне, – объясняла Юля.

– Я тут подумал… – подал голос Батраков.

– Да? – на бегу остановилась Юля. Неуступчивая в главном, в отдельных вещах она охотно соглашалась с тем, что придумывали другие.

– Пусть у Хлестаковых, то есть у нас с Петром, будет какой-то общий жест. Скажем, он вот так почесывается. Или рукой взмахивает. – Батраков показал, как именно. – И для внимательного зрителя обозначим сразу, что это один человек, и Пете легче.

– Хорошо… Отлично! – подхватила мысль Юля. – Давайте тогда…

Но тут ее прервал шум за спиной: сперва громко хлопнула дверь в зрительный зал, потом раздался топот. Так вести себя на репетициях было не принято, поэтому Юля с негодованием обернулась, чтобы взглядом убить на месте нарушителя порядка. Убить не получилось: в проходе между рядами стоял запыхавшийся и явно возбужденный Дмитрий Кротов, законный супруг Александры Королевой, и делал жене странные знаки обеими руками. На стоявшую рядом Юлю и ее возмущение он не обратил ни малейшего внимания.

Репетиция остановилась, все повернулись к Кротову. Щеголеватый и всегда немного высокомерный, на этот раз он был не похож на себя: фиолетовый, заляпанный чем-то белым галстук сбился набок, одна пуговица на рубашке расстегнута, волосы взъерошены, взгляд дикий.

– Дима, что случилось? – подошла к краю сцены Александра.

– Иди сюда! – потребовал Кротов. – Немедленно! Мы едем домой!

– Что случилось? – опять повторила Саша. – У нас репетиция еще не закончилась.

– Репетиция у них! – взвился Кротов так, что стоявшая рядом с ним Юля отшатнулась. – Половина двенадцатого, а у них все хиханьки да хаханьки! Я сказал, домой! Там я тебе объясню, что случилось!

– Дима, не кричи, – попыталась остановить его Марианна Сергеевна.

Но вмешательство тещи только усугубило ситуацию.