Островок

Верхние этажи гостиницы “Еланск”, в которой мне был забронирован номер, ясно просматривались уже с привокзальной площади.

Через несколько минут я входил в просторный холл, отделанный мрамором, карельской березой, бронзой и зеркалами. У дальней стены поднималась из кадки настоящая пальма – любимое дерево провинциальных гостиничных администраторов.

По всему чувствовалось, что место тут бойкое. Народ сновал взад-вперед. Группа иностранцев заполняла какие-то бумаги. Из открытых дверей бара доносилась музыка. Таблички и указатели извещали, что в гостиничном комплексе имеется множество других уголков для приятного отдыха. Разглядел я и пару-тройку фигуристых блондинок, привычно высматривающих свою добычу. Словом, нормальная губернская гостиница.

Не в пример холлу, мой номер оказался тесноватым, и все же здесь имелось все необходимое для работы и отдыха: стол, телефон, душ, чистое постельное белье и холодильник. Более детальное знакомство с гостиничными удобствами я решил отложить до вечера, а пока – пришпорить коня удачи, пока он не убежал от меня куда-нибудь в сторону еланских лесов.

Приняв душ, я перекурил, собираясь с мыслями, после чего оделся и направился в бар “Еланский медведь”, который, судя по схеме, располагался в трех кварталах от гостиницы. Именно там, в “Еланском медведе”, служил барменом Фомич – “верный человек” Деда.

Гостиница этакой дугой смотрела на тенистый сквер. Я двинулся по зеленому бульвару, застроенному старинными купеческими особняками вперемежку с бетонными и кирпичными коробками.

За первым же перекрестком открылся еще один сквер, изумрудная зелень которого приятно контрастировала с серыми плоскостями некой бетонной громадины, поднимавшейся выше деревьев. Огромные буквы, установленные на крыше, гласили: “КИНОКОНЦЕРТНЫЙ ЗАЛ”. Вдоль дорожки, по которой я шел, выстроились шеренгой театральные тумбы, оклеенные яркими афишами. Я скользнул взглядом по ближайшей:

“ВПЕРВЫЕ В ЕЛАНСКЕ! ВОСХОДЯЩАЯ ЗВЕЗДА ЭСТРАДЫ КЛИО-ПАТРА И ГРУППА “БА-БУ-ИН!”

И ниже – более мелкими буквами:

“Конферанс – заслуженный работник культуры РФ Аркадий Балагулин!”

Афиша была украшена двумя броскими портретами. Из верхнего левого угла затаенно улыбалась жгучая брюнетка-вамп, будто высматривая очередную жертву. Очевидно, это и была несравненная Клио-Патра. Из нижнего правого угла на нее просветленно взирал низенький толстяк с неприлично огромным животом, блестящей лысиной и козлиной бородкой. Надо полагать, это было шаржированное изображение конферансье. Трудно было представить реального человека обладавшего столь неестественными пропорциями.

Впрочем, всё это великолепие перечеркивала желтая лента с черной надписью: “По техническим причинам гастроли переносятся на более поздний срок”.

Но вот, однако, и “Еланский медведь”. Оказалось, что это целый ресторанный комплекс, стилизованный под княжеский терем. Бар занимал лишь небольшой его уголок. С первого взгляда было ясно: заведение не из дешевых, рядовой любитель пропустить стаканчик, вряд ли отправиться сюда, чтобы снять привычный стресс. В полутемной прохладе сводчатого зала ненавязчиво играла музыка. Два-три ранних посетителя потягивали из высоких кружек медовуху – фирменный напиток “Еланского медведя”, как извещало меню у входа.

По ту сторону стойки бара застыл в величественном ожидании крепко сбитый вальяжный старик в белой форменной рубахе с черным галстуком-бабочкой. Его гладко выбритое, какое-то восковое лицо выделялось тяжелой, как у бульдога, нижней челюстью. На толстом волосатом пальце левой руки бармена сидел массивный перстень из червонного золота. А колоритный у Деда “верный человек”, ничего не скажешь!

С полминуты я разглядывал этикетки, затем попросил налить мне полтинник “Хэннесси” и, лишь взяв рюмку, передал бармену привет от Деда, присовокупив во избежание какой-либо накладки пару слов пароля.

Вообще-то, я предполагал, что сразу после этого Фомич улыбнется, пожмет мне руку, затем забросает меня расспросами про Деда, после чего уже ответит на все мои вопросы – прямо здесь, у стойки. А я, слушая его, успею пропустить рюмочку-другую. Благо, ввиду явного отсутствия очереди, никто не станет отвлекать нас от деловой беседы.

Но произошло что-то странное. Едва я обозначил свой статус, как этот матерый бульдог превратился в жалкую дворнягу. Он как-то съежился, сгорбился, а в его оловянных зрачках с желтоватыми белками отразился неодолимый страх, чтобы не сказать ужас.

– Говорите тише, – попросил Фомич, настороженно озираясь по сторонам из-под приспущенных тяжелых век. – У стен тоже бывают уши. Не будем терять времени, однако. У нас есть минут двадцать, не больше. Затем хлынет народ, и я буду занят. Что вас интересует? – на его рубленые фразы накладывалась барабанная дробь какой-то рок-группы. Я приметил, что пальцы рук бармена тоже дрожат. Когда он ненароком повернул ладонь, перстень начал выбивать дробь о стекло, но не в такт музыке.