Островский в Берендеевке

Зато при драматурге Харинская пустошь славилась своими сенными покосами, сочными травами. Александр Николаевич любил сенокос и в июле, после Петрова дня, то и дело приезжал в Харино с гостями – на лошадях, захватив с собой провизию. Пикники удавались на славу, запоминались гостям навсегда! Хозяин тоже блаженствовал. «Отправляемся в луг с самоваром – чай пьем», – расписывал он Сергею Васильевичу Максимову, прежнему участнику таких поездок. Речка Сендега протекала неподалеку от луга и образовывала тут заводь – к ней пробирались мелколесьем, через густые кусты можжевельника. «Вечером ездили на покос в Харино, – записывал 17 июля 1870 года гостивший в усадьбе Дубровский в своем дневнике. – Около леска («Шишки». – В. Б.) Островских я и маленький Саша слезли с долгуш, и Островский повел меня в Харинскую заводь густым лесом по берегам гремучей речки Сендеги. Берега этой речки, покрытой по обеим сторонам лесом, очень дики и пустынны, дно каменистое, вода – кристалл; прилегающие к ней поляны и возвышенные берега ее чрезвычайно красивы. В заводи пили чай и наслаждались запахом только что скошенного сена».

По-видимому, подобные вылазки на Сендегу под Харино совершались из Щелыкова довольно регулярно, так как сообщения о них мелькают в письмах: «Читаем, гуляем в своем лесу, ездим на Сендегу ловить рыбу, сбираем ягоды, ищем грибы». Сюда чаще всего водили на прогулки детей – близко, красиво, земляники много, а те даже в Москве бредили Хариным, сравнивали с его полянками и лужайками все, что поддавалось сравнению.

Детей дальше «Шишки» не пускали, сам же Островский нередко, побродив по пустоши, поворачивал налево, туда, где виднелись коньки крыш деревни Лобанове. Деревня была небольшая и считалась новопостроенной – еще в конце XVIII века по документам она именовалась Ново-Лобановом. В саму деревню Александр Николаевич, если не было особой нужды, не заходил – он поворачивал у крайней избы и, сопровождаемый лаем собак, спускался по широкой луговине к Сендеге. Речка в этих местах виляла, кружилась, то совсем суживаясь, то распадаясь на два рукава и образуя низкие песчаные острова, обрывистые ее берега поросли малиной, черной смородиной и, увы, жгучей крапивой.

По жердочкам драматург осторожно перебирался на левый берег реки – когда за год до смерти он не отважился на это, не доверяя слабым ногам, то сопровождающие Александра Николаевича крестьяне, встав прямо в воду – Сендега здесь неглубока, провели его под руки.

Перейдя реку, Островский шел иногда по тропке через урему налево, к «Стрелке». Профессор Александр Иванович Ревякин, занимавшийся изучением местных мотивов в творчестве Островского и опрашивавший в 1930-х годах местных жителей, отмечал в монографии: «Создавая обстановку «Снегурочки», Островский, несомненно, имел в виду и так называемую «Стрелку». Это высокая гора на левом берегу Сендеги против деревни Лобаново. С этой горы, ныне заросшей лесом, открывался великолепный вид на окрестности. На «Стрелке» были устроены беседки для сиденья и большая крытая беседка-гриб. По воскресеньям сюда собирались девушки и парни всех ближайших деревень и сел на гулянье: пели песни, водили хороводы, танцевали кадриль, отплясывали русскую. На «Стрелку», полюбоваться народным гуляньем, съезжались многие владельцы окрестных поместий. Особенно частым посетителем «Стрелки» был Островский, прибывавший сюда со всей семьей. Старики вспоминают, что он оделял ребят конфетами».

Склоны «Стрелки» поросли редко встречавшимся в щелыковских местах орешником, и туда жители ходили и «по орехи». А местные помещики, наглядевшись на гулянье, перемещались обычно на красивый крутой изгиб реки несколько ниже по течению. Изгиб этот старожилы и поднесь зовут «Дворянской лукой». Владельцы окрестных усадеб, большинство которых постоянно жили и служили в крупных городах, а в родовые гнезда, ставшие, по существу, дачами, съезжались лишь на лето, собирались на луке по предварительной договоренности с собственными припасами, с музыкой, беседовали и веселились. Откуда повелась такая традиция, неизвестно. Драматург не манкировал подобными съездами, но, в отличие от большинства соседей, являлся на берега Сендеги не один-два раза за лето, а значительно чаще. Об этом тепло вспоминали позднее и крестьяне:

«Затейник был большой. Соберет, бывало, семью всю и гостей, и поедут пить чай на реку Сендегу к деревне Сергееве. Место-то там больно красивое – луг большой, а кругом лес высокий. Ягод да грибов там было всегда много. Погуляют, ягод наберут и соберутся все у самовара, а из деревни ребятишки прибегут на приезжих посмотреть, и каждого Александр Николаевич конфетами оделял. И все это от души да с добрым словом».