Островский в Берендеевке

Предки Вопиловых были крепостными из сельца Нафанайлова Нерехтского уезда. Нафанайловские крестьяне выращивали и обрабатывали лен, а тресту отвозили на лошадях в село Покровское соседнего Кинешемского уезда, где находилась главная усадьба их владельцев. Рано лишившейся мужа матери Васи Вопилова, когда наступал ее черед, приходилось брать в такие поездки ребенка с собой. Там он попался на глаза помещице, приметившей, что мальчик отменно рисует. Жила Надежда Николаевна Молчанова одиноко – ее вдовую мать и младшую сестру январской ночью 1832 года сожгли в усадебном доме слуги, доведенные до отчаяния лютостью и алчностью барыни. Сама же она успела раздетой выброситься из окна мезонина, где спала, в сугроб и спаслась. Собственной семьи Молчанова не завела. Она определила Васю сначала в Кинешемское уездное училище, а затем материально поддерживала его в период пребывания в Москве в Училище живописи, ваяния и зодчества. Летние каникулы Василий Петрович проводил у нее в Покровском.

Во времена Островского молчановская усадьба в Покровском слыла одной из местных достопримечательностей. Стояла она на высокой горе, откуда открывался красивый вид далеко окрест. Одноэтажный деревянный дом с мезонином, выстроенный после пожара в 1830-е годы и уцелевший до сего дня, выходил окнами на извивающуюся внизу Сендегу. Через весь его фасад тянулась терраса с лесенкой посредине, спускавшейся в яблоневый сад. Вымощенная булыжником дорожка, упиравшаяся в ворота усадьбы по левую сторону от дома, отделяла сад от парка. Был парк террасированный, с перемежающимися березовыми, липовыми и еловыми аллеями, сходящими уступами под гору; центральная липовая аллея рассекала парк пополам, от сада до реки. Ближе к дому росли еще четыре пихты.

Поэтичная природа Покровского, прекрасный парк, уютная усадьба и оригинальная престарелая владелица вдохновили молодого художника на создание целой серии картин. На одной из них изображается Покровская церковь 1732 года, древнейшая в округе. На другой, малого формата, вид усадьбы – к воротам подходит, очевидно, сама хозяйка в салопе. К сожалению, лишь по блеклой репродукции известна работа «В гостях у старой барыни», удостоенная в 1888 году медали, – ее прямо на выставке приобрела некая Кабанова, и следы картины затерялись. Пожилая помещица, несомненно Молчанова, принимает на кухне своего прежнего дворового человека, вернувшегося из странствия «по святым местам», и слушает его рассказы.

Скончалась Надежда Николаевна летом 1889 года. Вызванный в усадьбу Вопилов в живых ее не застал, но успел зарисовать в гробу. Покидая навсегда Покровское, он забрал некоторые вещи покойной, в том числе две кофты и юбку из домотканины, пояс и подол у которой расшиты крепостными мастерицами. Это одеяние, теперь частично поступившее в музей А. Н. Островского, требовалось художнику для задуманного им большого полотна «Крестный ход».

В. Н. Бакшеев, однокашник Вопилова по училищу, приезжавший к нему в костромскую деревню в 1890-е годы, так описал работу:

«В сравнительно небольшой комнате, с большим окном на север, на мольберте стоял эскиз масляными красками, размером, примерно, 1×1,5 м. На эскизе, с правой стороны, изображена часть барского дома с террасой, перед которой на площадке стоял стол, покрытый скатертью. Рядом два стула в белых чехлах. Возле стола – барыня в светло-лиловом платье. Поодаль от нее управляющий, экономка, горничная, вообще прислуга, жившая в этой усадьбе. Около дома – липовый парк. Все это в тени, только кое-где пробегал солнечный свет по веткам, дорожкам парка и густой траве между лип. На левой стороне эскиза медленно и чинно по аллее двигается толпа крестьян, ярко освещенная солнцем; несут икону в золотой ризе, в воздухе колышутся хоругви. Все это блестяще написано, колоритно, гармонично, так все жизненно. Я бросился к Вопилову и расцеловал его:

– Вася, какая чудная вещь! Ты пиши картину и давай ее нам на передвижную.

– Хорошо, хорошо, как только напишу – пришлю непременно.

На том мы и порешили…

Вскоре в Петербурге на очередной выставке передвижников я встретил В. Е. Маковского и восторженно объявил ему, какую прекрасную картину нам даст Вопилов.

– Это понятно, Вопилов – прекрасный художник. Я его помню по школе, – сказал Маковский».

Написанная картина, однако, не попала на выставку – в минуту внезапно постигшей его душевной депрессии Вопилов изрезал ее ножом. Нечто подобное с ним повторилось в 1934 году, когда он уничтожил в Красном много своих полотен, как новых, так и ранних, письма друзей-художников, фотографии и т. д. Но в семье хранится превосходная работа Василия Петровича, увековечившая интерьер молчановской усадьбы: в раскрытой двухстворчатой двери спиной к зрителям стоит дворовая женщина, слева сидит за столом человек, в переднем углу тябло с иконой, на полу рядно.