Островский в Берендеевке

Биографические сведения о Кулигине в драме «Гроза» отличаются подчеркнутой лаконичностью – автор не дает даже его имени. Зато фамилия говорит о многом, ассоциируясь со знаменитым нижегородским механиком И. П. Кулибиным. Действительно, Кулигин – «мещанин, часовщик-самоучка», рекомендовавшийся как «механик-самоучка». Ему за пятьдесят. Он таки успел «поначитаться», восхищается величием и красотами природы, увлекается астрономией – «звезды-то уж пригляделись». Кулигин вольнодумец, понимающий фальшивость и гнилость существующих социальных и моральных устоев, однако не восстает против них, а ограничивается обличительными монологами и предпочитает благоразумно отступать. Еще в пьесе оговаривается, что Кулигин «отыскивает перпетуум-мобиле», то бишь «вечный двигатель», но это добавление, придающее образу механика несвойственную ему в целом комичность, кажется, понадобилось драматургу лишь для того, чтобы провести через цензуру кулигинские монологи да рельефнее обозначить иллюзорность его мечтаний раздобыть «миллион» на общественные нужды.

Что типы, подобные Кулигину, были в тогдашней русской провинции, известно и из истории, и из литературы. Это и нижегородец Кулибин, и костромич Зарубин, и нижнетагилец Черепанов, и т. д. Павел Свиньин и его сотрудники обнаружили и описали на страницах «Отечественных записок» добрую дюжину таких изобретателей и умельцев из «простого звания». Перечень их открыл Александр Красильников.

«Отечественные записки», как периодическое издание, стали выходить с мая 1820 года. В первом же их номере была опубликована статья издателя под пространным названием «Красильников, провинциальный оптик, механик и архитектор». Начало ее выглядит интригующе:

«У нас в губернских городах хорошая, правильная архитектура еще довольно редка, а потому и замечательна для всякого любителя изящного. Любуясь в Костроме красотой колоколен у Спаса, что в гостином дворе, у церквей Козьмы и Демьяна и Благовещенской, также фасадами некоторых домов приятной наружности, отличавшихся вкусом и особенно простотою, особливо в размещении колонн, кои служат часто камнем преткновения для самых опытных архитекторов, я узнаю, что здания сии выстроены по планам костромского купца Красильникова. Это имя часто повторяемо мне было и в губернии по селам, где встречал я церкви замечательной архитектуры. Находя потом в училищах и у многих помещиков электрические машины с любопытными приборами, электрические лампы с электрофонами, микроскопы, камеробскуры, гидрометры, компасы, солнечные часы, пантографы, астролябии, я слышал что все сии вещи трудов – Красильникова…».

Отметим для себя любовь Красильникова к изготовлению (и это в начале XIX века) электрических приборов. Затем обратимся к тексту «Грозы». Дикой и Кулигин беседуют на бульваре:

«Кулигин… У нас грозы частые, а не заведем мы громовых отводов.

Дикой (гордо). Все суета!

Кулигин. Да какая же суета, когда опыты были.

Дикой. Какие такие там у тебя громовые отводы?

Кулигин. Стальные.

Дикой (с гневом). Ну, еще что?

Кулигин. Шесты стальные…

Дикой. Да гроза-то что такое, по-твоему, а? Ну, говори!

Кулигин. Электричество».

«Кто прожектировал, – продолжает Свиньин, – великолепный иконостас в аннинской церкви? Опять говорят – Красильников. Переезжая устье Костромы реки по ровному, твердому месту и любуясь, как легко в средине оного выводится звено для пропуска барок и плавучего лесу – узнаю, что мост построен также Красильниковым… Наконец, уронил я дорогие мои Брегетовы часы и, не знал, кому отдать починить их, не надеясь на искусство провинциального часового мастера, тем более что и в Петербурге один только художник знает сей механизм, но мне советуют отослать их – к Красильникову и уверяют, что он исправит их наилучшим образом! Что это за чудесный человек – Красильников, который все знает, все умеет? – и я лечу с ним познакомиться».

Известно, что Павел Петрович Свиньин был человек увлекающийся и, забалтывающийся, что он мог приписать своему кумиру на час несуществующие заслуги и таланты! Но ведь он писал о конкретном лице, жившем в указанном городе, – тут мудрено слишком много присочинить, зная, что очерк прочтет сам Красильников.

Автор подробно описывает свое первое свидание с костромским уникумом: «Меня приводят к небольшому каменному домику с колоннами. На белой как снег лестнице меня встречает средних лет человек с добродушным русским приветствием: милости просим! Умное лицо и выразительный взгляд достаточно предупреждают меня, что это был сам хозяин – предмет моего посещения. Он вводит меня в чистую комнату, по стенам которой развешаны в симметрии изрядные живописные картины и несколько весьма хороших эстампов. В одном из шкафов нахожу несколько любопытных окаменелостей, раковин, кораллов и т. п., собранных им на берегу Волги во время прогулок…».