Острые грани (СИ)

В абсолютной тишине и молчании Сергей довёз меня до подъезда моего дома. Остановился, заглушил двигатель, опустил руки на свои колени и продолжил смотреть прямо перед собой, через лобовое стекло.

- И что это было? – спросила я будто не своим голосом.

Сергей несколько секунд молчал, словно вообще не слышал моего вопроса. Затем, шумно вздохнув, потёр лицо ладонями, ущипнул себя за переносицу и отвернулся в сторону.

- Не знаю, - сказал он, наконец. – Я не знаю, что со мной происходит.

- И что ты хочешь? Чтобы я поняла, что с тобой происходит? Так я не психолог и не собираюсь…

На затылок мне легла ладонь, и в следующую секунду меня настойчиво заткнули требовательные губы.

Слова протеста покинули голову и мысли. Вцепившись в ворот его куртки, я позволила ему перетянуть меня к себе на колени, помогла ему снять с меня толстовку и оставить в бюстгальтере.

- Мы должны остановиться, - шептала я с закрытыми глазами, позволяя его языку ласкать мои соски.

- Должны, - тяжело дышал Сергей, вжимая меня в свой пах.

От желания, чтобы он оказался во мне прямо здесь и сейчас, буквально ныло и тянуло внизу живота. Наверное, никогда ещё я не хотела чего-то так же сильно, как его.

- Потрогай меня, - взмолилась я, расстегивая для него свои джинсы. – Прикоснись.

Сергей скользнул пальцами мне в джинсы и коснулся, наверняка, насквозь мокрых трусов.

- Твою мать! – выдохнул он рвано и начал кружить подушечками пальцев по клитору.

Ловя губами мои тихие стоны, он доводил меня до исступления, вынуждая извиваться на нём и молить о большем.

- Нет! – мотнула я головой, понимая, что вот-вот кончу. – Нет! – резко одёрнув его руку, я сползла с его коленей и вернулась на пассажирское кресло, где трясущимися руками надела толстовку. – Мы больные. Ясно тебе? Больные!

- Я знаю, - Сергей тяжело дышал, так же, как и я, пытаясь прийти в себя.

- Оставь меня в покое. Отстань от меня! – закричала я, чувствуя горечь слёз. – Ты не понимаешь, что мы животные? Я тебя даже не знаю. Кто ты? Такой же извращенец, как твой толстый дружок? Или хуже?

- Хуже, - выронил Сергей, откинувшись затылком на подголовник. – Гораздо хуже. Я понимаю, какую хуйню я творю, но всё равно еду к тебе, хочу тебя…

- Хватит! – заткнула я его, накрыв его рот ладонью. Встав на сиденье на колени, подалась к нему и уперлась лбом в его лоб. Прикрыла глаза и уже шепотом добавила. – Остановимся сейчас. Дальше будет только хуже, понимаешь?

- Понимаю, - шепнул он и, не встретив сопротивления, убрал мою ладонь со своих губ, чтобы ответить на поцелуй, с которым я сама же к нему тянулась. В этот раз мы целовались не как умалишенные. Сейчас поцелуй выходил куда более нежным и трепетным. – Я больше не приеду.

- Пообещай мне.

- Обещаю, - заверил меня Сергей и отстранился первым. – Иди домой.

Молча я взяла свой рюкзак и покинула его машину. Стараясь не оборачиваться, вошла в подъезд. И только тогда, когда дверь за мной закрылась, и я услышала, что машина Сергея сорвалась с места, я позволила себе скатиться по стене на пол подъезда и поплакать от боли, скопившейся в грудной клетке.

Одномоментно мне хотелось, чтобы он вернулся и больше никогда не возвращался или, чтобы снова меня поцеловал, но никогда ко мне не прикасался.

Я запуталась, я устала, я не понимала, что происходит со мной, с ним, с нами.

Но я понимала, что эта хрень так просто не закончится.

Глава 19. Сергей

Что я творю? Какого хрена?

Прошло всего три дня, как я пообещал Арине, что больше к ней не приеду, а меня уже до зуда в зубах тянет к бару.

Теперь я тоже знаю, график её работы не хуже, чем Мишаня.

Начал больше курить, меньше есть, часто нервничать. Намеренно задерживаюсь на работе подольше, чтобы как можно меньше контактировать с семьёй. Дважды чуть не сорвался на жену и сына просто из-за того, что в какой-то момент начали раздражать их разговоры и глупые вопросы о работе. И дважды прикусывал язык, понимая, что не имею права злиться на них, только на себя.

Секса с Наташей - после случая в машине - не было. Я прикидывался уставшим и после душа просто отворачивался и делал вид, что засыпаю. Я не хотел обижать жену, не хотел делать ей больно, но и делать вид, что всё как обычно, у меня тоже не получалось.

Даже на вопрос о том, откуда у меня синяк под глазом и разбита губа, я не мог внятно ответить. Сослался на уличных хулиганов, стреляющих сигареты.

Я начал врать жене. Врать, глядя в глаза.

Арина права – мы животные. Мы грязные животные, одержимые необъяснимой похотью. Разум здесь бессилен.

Тряхнув головой, снова посмотрел на своё отражение в зеркале ванной. Пора выходить. Я и так нахожусь здесь дольше, чем обычно моется Наташа.

Обернув бёдра полотенцем, вышел из ванной комнаты, прошёл в нашу с Наташей спальню и понял, что мой телефон, лежащий на тумбочке, лежит не так, как я его оставлял. Не специально, но я запомнил, как я его положил перед уходом в ванную.

Наташа с невинным видом читала что-то в своём планшете.