Острые предметы

– Следуя твоей логике, я тоже должна умереть, потому что у меня умерла сестра и я по ней горюю, – сказала я и прожевала еще одно кукурузное зернышко. Эмма в задумчивости посмотрела на меня.

– Возможно. Но ты мне нравишься, поэтому надеюсь, что нет. А ты как думаешь? – обратилась она к Адоре.

Я заметила, что, обращаясь к ней, она никак ее не называла – ни мамой, ни даже Адорой. Как будто не знала, как ее зовут, но старалась не подавать вида.

– Мэриан умерла очень, очень давно, и я думаю, может, лучше бы и мы ушли вслед за ней, – устало сказала мама. Потом добавила бодро: – Но мы живы, и слава богу.

Она позвонила в колокольчик, пришла Гейла и стала собирать тарелки, обходя стол с усталым видом старой волчицы.

На десерт был кроваво-оранжевый шербет. Потом мама незаметно исчезла из-за стола, вернулась из буфетной с двумя узкими хрустальными бокалами и розовыми влажными глазами. У меня скрутило живот.

– Мы с Камиллой выпьем в моей спальне, – сказала она дочери и мужу, поправляя волосы перед зеркалом в серванте. Она к этому подготовилась – догадалась я, – уже надела ночную рубашку. И я пошла за ней, покорно, как когда-то в детстве.

Вот я вхожу в ее спальню, о чем так давно мечтала. На огромной кровати гора подушек, на стене большое встроенное зеркало. И знаменитый пол из слоновой кости, от которого вся комната сияет, как заснеженная поляна, залитая лунным светом. Мама сбросила подушки на пол, откинула одеяло и жестом пригласила меня в постель, потом села со мной рядом. После смерти Мэриан она столько месяцев жила в этой спальне взаперти, никогда не впуская меня, я и мечтать не смела, что когда-нибудь буду лежать здесь с мамой. Но вот я здесь, мечта сбылась, с опозданием на пятнадцать с лишним лет.

Она провела пальцами по моим волосам и дала бокал. Напиток пах печеным яблоком.

– Когда я была маленькой, мать однажды отвела меня в Северный лес и бросила там одну, – сказала Адора. – Она не казалась ни рассерженной, ни грустной. Скорее равнодушной. Похоже, просто скучала. Она ничего мне не объяснила. Вообще ни слова не сказала, только велела сесть в машину. Я была босой. Когда мы приехали в лес, она взяла меня за руку и очень уверенно повела сначала по тропинке, потом по траве, потом отпустила меня и сказала, чтобы дальше я за ней не шла. Мне было восемь лет, совсем еще кроха. Я вернулась домой, стерев себе ноги в кровь, а она только взглянула на меня, оторвавшись от вечерней газеты, и ушла к себе. В эту спальню.

– Почему ты мне об этом рассказываешь?

– Когда ребенок с малых лет узнает, что матери он безразличен, это приводит к беде.

– Поверь, знаю это по себе, – ответила я. Она все гладила мне волосы, теребя одним пальцем выстриженный кружок.

– Я хотела тебя любить, Камилла. Но ты была неподатливой. Вот с Мэриан мне было легко.

– Довольно, мама.

– Нет. Позволь мне позаботиться о тебе, Камилла. Хочу быть нужной, всего лишь разок.

«Пусть настанет конец. Пусть всему этому настанет конец».

– Ладно, давай, – сказала я и залпом осушила бокал. Потом сняла ее руки со своей головы и мысленно приказала себе успокоиться.

– Мама, ты всегда была мне нужна. По-настоящему. А ты делала так, чтобы я нуждалась в тебе моментами, когда тебе этого хотелось самой. И я не могу простить тебе того, что ты сделала с Мэриан. Она была маленькой.

– Она навсегда останется моей маленькой, – сказала мать.

Глава шестнадцатая

Я заснула в духоте, при выключенном вентиляторе. Проснулась мокрой от пота и мочи. Зубы отбивали дробь, сердце стучало в ушах. Меня сразу вырвало, едва я успела схватить мусорное ведро у кровати. Горячая жидкость, в которой плавали четыре зернышка кукурузы.

Не успела я лечь в кровать, как в комнате появилась мама. Наверное, сидела в кресле в коридоре рядом с фотографией Мэриан, штопая носки. Ждала, пока мне не станет плохо.

– Пойдем, моя маленькая, в ванную, – прошептала она.

Она сняла с меня пижаму, скользнула взглядом по шее, груди, бедрам и ногам.

Когда я с маминой помощью залезла в ванну, меня снова стошнило. Теперь горячая жидкость, окатив меня, полилась в ванну. Адора схватила с вешалки полотенце, налила на него спирта и протерла меня, быстро и деловито, словно мыла окно. Я сидела в ванне, и мама лила мне на голову холодную воду, чтобы сбить температуру. Дала мне две таблетки и стакан голубоватого молока. Я все это выпила с таким же горьким чувством мщения, которое бушевало во мне во время двухдневных запоев. «Я еще не слегла. Давай продолжай, что у тебя там еще есть?» Теперь я хотела быть ее жертвой. Вернуть Мэриан то, что я ей должна.

Меня снова рвет в ванну – мама сливает воду, наливает и сливает опять. Кладет пузырь со льдом мне на плечи, другой между ног, горячую грелку прикладывает мне ко лбу, другую – к коленям. Раскрывает пинцетом рану на лодыжке, льет на нее спирт. Вода мгновенно розовеет.

«Исчезни, исчезни, исчезни», – умоляюще стонет моя шея.