Острые ушки (СИ)

— Говорите! Я что могу взамен обрести какой-то другой венец? Или у меня чакры раскрутятся и отвалятся? Что?

— Нет, другой не обретете, наоборот, можете стать очень везучим человеком. В порядке компенсации, так сказать. — София помолчала. — Но тут дело вот в чем. Одна я с такой аномалией не справлюсь, требуется работа трех, а ещё лучше, четырех сенсов. В контакте, с полной отдачей. Усилитель полей подключать нужно… А плату я от вас, Григорий, извините, с вашей нынешней дефектной энергетикой принять не могу. Деньги — один из наиболее сильных аккумуляторов негатива, так что ещё и их чистить… — она брезгливо повела крутым плечом и поморщилась.

— Да, это проблема… — Гжесь опустил глаза, вспоминая, сколько у него денег с собой и сколько дома. Выходило — мало. Зарплата была давно, Лизетту как раз перед аварией по магазинам прогулял. Паршиво. — А сколько это будет стоить?

— Я бы с вас ничего не взяла, Григорий. — София улыбнулась, показав белоснежные зубки. — Но неоплаченная работа, это работа впустую. Результата не даст. Вот что, давайте сделаем так: я заплачу своим коллегам из собственного кармана по пятьсот долларов. А вы мне потом, когда всё будет в порядке, вернете. Согласны?

— А если не получится?

— Небольшая вероятность есть, — кивнула колдунья. — Но тогда я сама у вас денег не возьму — зачем мне лишний заряд негатива? Поверьте, я его и так больше чем достаточно получаю. Порчи снимаю, привороты…

Гжесь задумался. Вроде бы, всё логично, и он ничем не рискует. Если этой магистерше удастся сделать что-то с его фатальной невезучестью, то пару тысяч баксов он как-нибудь найдет. Сменит работу, избавится от рухляди на четырех колесах, заведет семью. А если не выйдет, то и черт с ним, будет жить по-прежнему, неудачником, хоть и грустно все это.

София смотрела на него по-матерински добрым взглядом. Клиент почти созрел. Сашка, Петрович и Мерзлякин были предупреждены и ждали только её звонка.

— Согласен, — кивнул Гжесь. — Когда мне прийти?

— Сейчас вечер, коллеги должны быть дома. Если согласятся приехать, то сегодня всё и сделаем, зачем откладывать? — её рука потянулась к молчащему на антикварном бюро телефону. Сверкнуло массивное серебряное кольцо-печатка.

— Прямо сейчас? Но я как-то не готов…

— А зачем готовиться? — белые зубки вновь показались между тщательно подкрашенными рубиновой помадой губами. — Наша аура всегда с нами, как бы мы к этому не относились. — И уже в трубку: — Роман Петрович, добрый вечер.

Пока София разговаривала по телефону, Гжесь сам себя уговаривал относиться ко всему спокойно. Повода для сомнений просто нет, да и не волнуется он. Мысли текли плавно, запах курящихся в подставке ароматных палочек дарил вечеру привкус романтичного приключения, которое не может не быть вехой для каких-то важных перемен. И от этого слегка кружилась голова.

— Григорий! — окликнула его колдунья, и Гжесь очнулся. — Пора расписку писать! Или вы передумали?

— Расписку? Ах да… Нет, не передумал.

Он написал всё, что продиктовала колдунья, вывел внизу свою фамилию. И только потом осознал, что в комнате появились ещё какие-то люди. Кто это был, Гжесь так и не понял, ему было всё равно, они что-то двигали, чем-то звякали и переговаривались вполголоса.

У кресла, куда его посадили, была жесткая высокая спинка. Очень неудобно, хотелось расслабиться, лечь и закрыть глаза. К коленям подкатили како-то металлический ящик на колесиках, в его боках отражался блеск огней и слепящие вспышки. И рядом слышалось негромкое бормотание. Голос был её, колдуньи, а слова непонятные.

Гжесю вдруг стало смешно: колдуны и чародеи, пользуются какими-то приборами, шаманят, твердят заклятия, чтобы в его ауре раздавить пузырьки. Не сумев сдержаться, он захихикал, но кто-то стоящий позади, сердито шикнул в ухо.

Вдруг перед глазами опять сверкнуло, запахло разогретым металлом и что-то больно царапнуло плечо. А потом затрещало, хлопнуло, и огни исчезли. Гжесю показалось, что его вывернуло наизнанку, сознание совершило бешеный кульбит, от которого из ушей словно выпали затычки, а с глаз слетели запотевшие очки. И он снова мог нормально видеть и слышать.

Что это было, черт возьми?!

— Туши! — орал кто-то визгливым фальцетом. — Туши, мать её!

— Сколько раз говорил, убирай ты эту тварь полоумную! Психопатка, а не кошка! — вторил ему другой. — Да не водой, тряпками накрывай!

— Она ещё и шандал свалила, туши скорее!

Гжеся накрыло волной удушливого дыма, он закашлялся, вскочил и отбежал к окну. Путаясь в шторах, искал защелки, а за спиной продолжали ругаться и суетиться. Голова кружилась, словно он только что соскочил с безумно вращавшейся карусели. Наконец, он щелкнул последним шпингалетом, и рама распахнулась, больно ударив по лбу. Влажный ночной ветер ворвался в комнату, задувая свечи и разгоняя дым.

— Нора, бедная киска, — печально произнес голос Софии.

— Что это было? — спустя пару минут смог, отдышавшись, спросить Гжесь.