Острый угол

Каждый вечер за полчаса
До полуночи в мою келью
Входит тень с головою пса
И ложится у ног на землю.

Не кормлю его, не пою,

Не хвалю его, не ругаю.
Я тетрадь достаю свою
И слова свои сопрягаю.

Но, увы…

Не могу писать…
Рифмы бедные, мысли бренны,
Словно нету моей вселенной,
Где тропу я торил.
До пса.

Больше месяца ходит пес.

Больше месяца строчек нету.
Кто приставил его к поэту?
Проверяется чей донос?

Выполняется чей приказ,

Кто с крамолою сводит счёты?
Не опричнина ль на подходе,
Чтоб избавить страну от нас?

Возле ног он лежит, в углу ли,

Если встану – следит мой шаг,
А клыки у него как пули,
А язык у него как флаг.

К Психее

«Отгоревала, отлюбила?..»
«Нет, нет…»
«Тогда зачем, скажи,
Всё медленнее виражи,
И всё роднее слово «было»?

Скажи, зачем всё меньше боли,

Зачем внимателен к часам,
И – холодок по волосам,
И на висках всё больше соли,

И резче складки возле уст,

И сквозняки прохладней дуют,
Чужая не волнует грусть,
И руки милой не волнуют?

«Шумы, затихнув…»

И не она от нас зависит,

А мы зависим от неё…

Н. Рубцов

Шумы, затихнув,
День проводят,
Зажжется свет и из угла
Ко мне, минуя зеркала,
Она, неслышная, приходит,
Ведет меня к столу, и водит
Моей рукою…
И светла,
Как вымытая добела,
Из-под руки моей выходит
Строка…
Я на строку смотрю
Как смотрит с блюдца на зарю
Свечной огарок; на пределе
Мерцая еле.

Весна (с улыбкой)

Как нельму в собственном соку
Люблю весеннее «ку-ку»!

Пишу строку и вижу – критик

Уже почувствовал строку.

А я не дам!

А я пишу —
Как вольным воздухом дышу
На берегу родной реки,
Где рыба-нельма плавники
Расправила, ломая льды,
Где струи черные воды,
Вскипая, подняли со дна
Такую муть!..

Идет весна!

И уток шум, и стон гусей

Несут над родиною всей
Протяжное:
– Люблю! Люблю…
Да я и сам о том трублю!
Да я и сам готов уже,
Поймав поток на вираже,
Раскинуть мощные крыла,
Чтоб и меня весна несла
Туда, где голубые мхи
Слагают звонкие стихи!
Ах, тундра!
Ни узды, ни шпор…
Но не представлю тот простор,
Где нет препятствия лучу.
Вот потому и не лечу…

А нельма – в силе и соку! —

Да обойдет блесну!
Ку-ку…

Адюльтер

Мохеровый шарф пахнет медом и снегом.
Морозная норка – осокой речной.
Сквозит подворотня и манит ночлегом,
И тянет в проем зачумленный ночной.

Ступени подъезда темны и грубы.

Куда я бреду, неготовый к расплате!
Улыбка стекает по краю губы,
И чем незаметнее, тем виноватей…

Сожжем же мосты!

И пропаще шагнем
В бездонную тьму, залитую свечами,
Где юная львица, вскипая хвостом,
Как выгнутой сталью сверкает очами.

«Разрежу яблоко и спелое зерно…»